Владимир Бушин - Спасатели и гробовщики Владимира Путина

Наконец, что ж, может, по недостатку патриотизма мы были обречены? Но этот вопрос дали веский ответ тысячи и тысячи добровольцев, пошедших на фронт в первые же дни войны, не говоря уже обо всем другом общеизвестном. Только в Москве было сформировано 12 дивизий народного ополчения, в Ленинграде — 10.

Пожалуй, остается лишь один довод: Гитлер разгромил и захватил 10 стран. Что же может помешать ему разгромить 11-ю? Но Гранин этого арифметического довода не приводил, видно, стеснялся.

Он говорил о другом: «Ведь была отдана (не отдана, сударь, а захвачена, и очень часто — после боев, изумлявших немцев своим упорством, ожесточенностью, бесстрашием. — В.Б. ) вся Украина, вся Белоруссия, большая часть России…». Да, это так. А когда немцы устремились уже к Волге, Сталин в приказе № 227 все это назвал и подчеркнул, что у нас уже нет превосходства над Германией и по численности населения. Тем более, что ведь в одном ряду с немцами против нас воевали и войска Финляндии, Румынии, Италии, Испании, Франции, других стран, а почти вся Европа снабжала Германию оружием, техникой, продовольствием.

И ошибался Гранин, когда заявлял: «Люди (наши) погибали безо всякой надежды, что их смерть не напрасна». С чего он взял? Откуда возникнуть такому чувству, допустим, у летчика Виктора Талалихина, если, погибая, он знал, что успел уничтожить несколько немецких самолетов? Неужели он, как и множество других наших воинов, которые погибли, но дали крепкий отпор врагу, не понимал, что его смерть, конечно же, не напрасна?

И еще раз задавшись вопросом: «Почему (наша) страна все-таки выстояла?», писатель заявил: «Мы победили по ряду причин. Потому, что на нашей стороне была зима…». Ну, это старая побасенка: будто зима немцев морозила и выводила из строя их технику, а нас она грела, техника же наша только при больших морозах и работала. Или словно мы воевали с сенегальцами, которые никогда и снега не видали.

Но Даниил Александрович звал на помощь Александра Сергеевича Пушкина:

Ну, во-первых, почему назван Барклай, командующий 1-й армией, когда главнокомандующим был Кутузов? К тому же после Бородинского сражения, в котором, командуя правым крылом и центром наших войск, Барклай показал себя отменно, но вскоре, в сентябре, по болезни отбыл из армии и вернулся только в феврале 1813 года, уже после изгнания Наполеона. В другом стихотворении Пушкин говорит о главной роли именно Кутузова:

Во-вторых, все главные сражения, в том числе Бородинское, произошли не зимой, а летом, и отступление из теплых квартир Москвы французы начали не зимой, а осенью. Так что зима нам не помогала, мусье не мерзли, им было даже очень жарко. А морозы прихватили их далеконько от Москвы, когда песенка нашествия была уже спета.

А главное, Гранин уверял: «Пушкин остановился на последнем», иначе говоря, он, мол, считал, что нам помог «русский Бог». «То есть чудо, — говорил Гранин. — И я тоже считаю, что мы выиграли войну чудом». И, заметив между делом, что он «не атеист, и не верующий», писатель присовокупил: «Один из руководителей русской церкви отец Илларион тоже пишет: это чудо, что мы выиграли войну» (Великую Отечественную).

Оставим в покое отца Иллариона, у нас разные компании, но из чего видно, что Пушкин-то «остановился на последнем», т. е. на Боге, на чуде? Не логичнее ли считать его ответом на заданный себе вопрос то, что он назвал в первую очередь — «остервенение народа»? Именно это имел в виду и Толстой, когда писал о русской «дубине народной войны» против французской шпаги. А мороз только добивал уже разбитых французов в 1812 году, как и немцев в 1941-м.

Писатель Гранин мог бы во всем этом разобраться основательней.

Итак, свершилось: в Ленинграде президент Путин открыл памятник писателю Даниилу Гранину, Герою социалистического труда, почетному гражданину Петербурга. «Судьба Гранина, судьба нашего выдающегося соотечественника и современника, — сказал президент, — была неразрывно связана с Ленинградом, с Петербургом. И сам он, его личность, впитали лучшие черты его родного города. Потому что этот город, безусловно, стал для него родным».

Путин, сообщает пресса, назвал Гранина подлинным русским интеллигентом, выдающимся мыслителем, честным, совестливым и порядочным человеком, которому в своих произведениях писателю удалось отразить события почти всего XX века. «Он заслужил признание и любовь, уважение миллионов людей. При этом никогда не останавливался в своем творческом и духовном поиске. Как и многие герои его книг, он стремился к познанию, к истине».

Российский лидер напомнил, — читаем дальше, — что Гранин ушел на Великую Отечественную войну добровольцем. Защищал Ленинград в самые тяжелые дни блокады. «После войны посвятил себя творчеству, напоминая людям о милосердии и человеколюбии». Завершив свою речь, Путин вместе с дочерью Гранина возложил к памятнику писателю букет алых роз.

«Литературная газета» сообщает: «Инициатива сооружения монумента принадлежит Российскому военно-патриотическому обществу». Это и заставляет меня вернуться еще раз к новому монументу, ибо накануне знаменательного юбилея великой Победы советского народа над немецким фашизмом важно сказать нужное слово именно о военной истории, об истории Великой Отечественной воны.

Что ж, прекрасно. Мы услышали: истинный русский интеллигент, мыслитель, совестливый человеколюб, стремился к истине, с ним была любовь миллионов…

Что еще можно добавить? Только вот насчет подлинного русского интеллигента… Не совсем подлинный. Он писал в анкетах, что украинец. И насчет добровольца…. Согласно указу Президиума Верховного совета от 22 июня 1941 года Гранин по возрасту подлежал мобилизации в первые дни войны. Не совсем правильно утверждение и тех, кто уверяет, что писатель начал войну рядовым, а закончил капитаном. Нет, до войны он работал секретарем комитета комсомола знаменитого Кировского (Путиловского) завода, т. е. был крупным комсомольским работником, и в армии он сразу получил звание капитана. В этом звании еще в октябре 1944 года он и демобилизовался.

Да, ныне, в такой знаменательный час, нельзя не вспомнить некоторые странные суждения мыслителя-фроновика о войнах вообще и о Великой Отечественной в том числе.

Однажды, например, мыслитель заявил: «Правда о войне всегда меняется». Это как понимать? Что за два века изменились в правде о войне 1812 года? Конечно, что-то могло быть уточнено, дополнено, но ведь не об этом же речь… Я знаю только две попытки изменить давно известную правду об этой войне и внедрить новую. Первую совершил известный «меч Божий» Солженицын. В своем несправедливо забытом «Архипелаге» он уверял: «Из-за полесских лесов и ильменских болот Наполеон не нашел Москвы» (Париж, 1973. YMCA-PRESS. Т.1, с.387). Так что, выходит, никакого Бородинского сражения, никакого пожара Москвы, никакой Березины и гибели великой армии двунадесяти языков не было и быть не могло. Уперся Наполеон в болота и повернул обратно, в любимый Париж. Ну, это кардинально… Выходит, и Пушкин фантазировал: