Моше Левин - Советский век

Постоянное увеличение числа задач и трудные жизненные условия заметно опережали возможности партийных кадров решать возникающие при этом проблемы. Почти все регионы жили в условиях постоянного чрезвычайного положения, с которыми местное партийное руководство справлялось как получится, примерно так же, как упомянутый ранее Далькрайком.

Аппарат контроля за партией постоянно расширялся, но единственное, что он умел - писать отчеты, и был бессилен что-либо исправить по существу.

Мы уже видели, что путаница, часто провоцируемая политикой центра, безжалостно вменялась в вину нижестоящим кадрам. Любая неудача, трагедия, катастрофа или хаотичная ситуация могла легко и быстро интерпретироваться как саботаж. Когда речь заходила о саботаже, партийные аппаратчики не имели никаких привилегий. Как любые другие кадры, их считали потенциально виновными, и чем более солидное положение они занимали, тем больше была предполагаемая степень вины. Чем выше уровень ответственности, тем больше вреда от них ожидалась. Вполне естественно, что их держали под постоянным неусыпным подозрением.

Система управления, основанная на такой параноидальной подозрительности, имела дополнительный «вывих». Считая опасным и опрометчивым ждать, когда гипотетическая опасность материализуется, верховное руководство предусмотрительно занималось «превентивным лечением». Уже рассмотренный анализ сталинской «кадровой философии» - разруха и человеческие страдания в период до 1933 г., ставшие следствием провалов коллективизации, головоломной индустриализации, голода на Украине и в некоторых областях России - свидетельствуют о том, что применению «превентивного лечения» в форме кровопускания в масштабах страны удивляться не приходилось.

Такая политика партии и правительства порождала бурю протестов, в фокусе которых оказался и Сталин. Такое положение вещей явилось для него настолько невыносимым, что для повсеместного подавления недовольства была запущена театрализованная кампания массовых репрессий. Через некоторое время подобные кампании стали обыденным явлением - и тогда на горизонте замаячило нечто более грандиозное. На заседании Центрального комитета в январе 1933 г. в речи о положении в стране Сталин заговорил о банде врагов, подтачивающих, подобно термитам, основы социалистического режима. Пока это был только зловещий сигнал - «интерлюдия» 1933-1934 гг. оказалась более неожиданной и значительной, чем можно было предположить.

Испытывающая муки голода страна не хотела мириться с мыслью, что глава правительства ничего не предпринимает. Предстояло исправить экономическое положение и восстановить престиж Сталина до того, как будет развязан массовый террор, намеченный в качестве демонстрации силы государства. Вождь планировал оргию убийств и методично готовился к ней.

«Интерлюдия».

XVII съезд партии был собран в апреле 1934 г. Окрещенный «съездом победителей», он вознес ритуальные хвалы главному победителю - Сталину и наметил инициированную годом ранее линию на умиротворение внутренней ситуации в стране. Возможность высказаться перед делегата ми съезда предоставили даже бывшим оппозиционерам, правда, в основном для того, чтобы они на публике покаялись в собственных ошибках.

Знаменательным событием съезда стало решение существенно снизить темпы второго пятилетнего плана (1933-1937 гг.), а также призыв к соблюдению законности в стране. Эту «новую линию» провозгласили под гром фанфар. Ее следовало считать сигналом, что режим твердо встал на ноги.

В том же году прошел I Всесоюзный съезд писателей, на котором не только обсуждали проблемы литературы, но и выбрали секретариат Союза писателей СССР. Увлекшись зрелищными выступлениями Николая Бухарина, Карла Радека, Ильи Эренбурга и других, немногие обратили внимание на короткую речь Андрея Жданова, обязавшего представителей «всех видов искусств» придерживаться линии «социалистического реализма».

Между тем фигура нового секретаря ЦК была знаменательной даже для тех, кого мы условно называем аппаратчиками. Член партии с 1915 г., Жданов прошел все ступени аппаратной карьеры. Кандидат в члены ЦК с 1927 г., член ЦК с 1930-го, в 1934 г. он стал секретарем ЦК, не гнушался должностями заведующего сельскохозяйственным и планово-финансово-торговым отделами. После убийства Сергея Кирова в течение десяти лет (1934-1944 гг.) Жданов числился первым секретарем Ленинградского обкома и горкома. С 1935 г. Жданов стал кандидатом в члены Политбюро, а с 1939-го и до своей смерти - членом сталинского ареопага. Его карьера знаменовала торжество явных возможностей для тех, кто демонстрировал усердие и преданность. А из материалов I съезда советских писателей наиболее востребованной и «изучаемой» долгие годы оставалась именно речь этого «серого кардинала», затмившая интеллектуально глубокие и эмоционально яркие выступления коллег-партийцев и писателей, жизнь и судьба которых оказалась во многом зависимой от слова и дела этого партийного «червя».

Ряд шагов, предпринятых сталинским партийным руководством в начале 1930-х гг., стал составляющим «новой линии». Ее появление сигнализировало о своеобразной стабилизации и более эластичной внутренней политике власти. Как показывает письмо Ильи Эренбурга, написанное Сталину 13 сентября 1934 г. [17] 17 РГАСПИ. Ф. 3. Оп. 3. Д. 439. , часть советской интеллигенции серьезно отнеслась к этим сигналам.

В своем письме Эренбург отмечал определенный поворот внешней политики СССР - присоединение к Лиге Наций, создание «единого фронта» коммунистов и социал-демократов перед угрозой надвигающегося фашизма. Но вместе с этим жаловался на советские организации, ответственные за связь с иностранными литераторами. В этих организациях процветали чинопочитание и ссоры, неизбежно отталкивавшие писателей с мировым именем. Только некоторые из них, в том числе Андре Мальро и Жан-Ришар Блок, были приглашены на съезд советских писателей. По мнению Эренбурга, других и приглашать было не надо. Он сообщал Сталину, что в обстановке роста агрессии фашизма считает целесообразным создать на Западе антифашистскую ассоциацию писателей, которая бы привлекла в свои ряды крупнейшие фигуры мировой литературы и способствовала защите Советского Союза. Такая инициатива, настаивал Эренбург, ныне более реальна, чем прежде. Серьезный открытый обмен мнениями между коммунистами и беспартийными произвел большое впечатление на иностранных участников съезда, убедил их в том, что в СССР процветают культура и литература. Эренбург подчеркивал, что во главе новой организации не должно быть вероотступников.

В указании Кагановичу, написанном от руки, Сталин согласился с тем, что создать на Западе антифашистскую ассоциацию писателей, пожалуй, стоит. Ее деятельность надлежит сосредоточить на двух направлениях: движении антифашизма и защите СССР. Со своей стороны, Сталин предложил имена тех, кого, по его мнению, надлежало привлечь к данной работе, и указал, что ждет незамедлительного ответа.