Моше Левин - Советский век

Воспоминания Алексея Косыгина позволяют заглянуть в планы Сталина (конец 1940-х гг.). Звезда Косыгина взошла в конце Второй мировой войны - он имел за плечами достижения, обеспечившие ему кредит высочайшего доверия: эвакуацию промышленных предприятий с территорий, оккупированных нацистами, и организацию снабжения осажденного Ленинграда.

Косыгин не пользовался особой популярностью среди аппаратчиков, поскольку его стремительная карьера вызывала зависть. Сталин взял его под свое крыло и поручил деликатную задачу - составить список привилегий, которыми пользовались члены Политбюро. Впоследствии Косыгин рассказывал своему зятю Джермену Гвишиани, что Сталин однажды сказал ему во время заседания Политбюро, что имеет подробные данные о том, сколько семьи Молотова, Микояна, Кагановича и другие тратят на себя, охрану и обслугу, и в гневе обронил: «Это просто отвратительно». Именно в то время члены Политбюро получали сравнительно небольшую зарплату, но имели неограниченный доступ к товарам потребления. Естественно, когда Сталин поручил Косыгину навести порядок, это не могло не вызвать ярости...

Очевидно, что никто из названных лиц не возразил Сталину. Отдельные руководители, в том числе Микоян, понимали, что это попытка поставить их по стойке «смирно». Возможно также, что это был предлог, отложенный с тем, чтобы при необходимости избавиться от некоторых из них. Сталин всегда строил такие козни.

Косыгин также рассказал Гвишиани, что одним из пунктов обвинения против Вознесенского, председателя Госплана и заместителя председателя союзного правительства (до ареста в 1950 г.), было хранение оружия. Тогда Косыгин и Гвишиани осмотрели свои квартиры на предмет находившихся в них ружей и пистолетов и выбросили их в озеро, попутно они стали искать прослушивающие устройства и нашли их в квартире Алексея Косыгина (хотя, возможно, они были установлены для слежки за маршалом Георгием Жуковым, который ранее занимал эту площадь). Неудивительно, что в эти годы (1948-1950) каждое утро Косыгин - кандидат в члены Политбюро - прощался с женой и напоминал ей, что делать, если он вечером не вернется. Однако скоро семья пришла к выводу, что ему ничего не грозит [36] 36 См.: Премьер - известный и неизвестный: Воспоминания о А.Н. Косыгине. - М., 1997. . Сталин чувствовал к Косыгину своего рода симпатию, и тот вскоре понял, что может считать себя счастливчиком. Да и другие вожди, наивные или чересчур самоуверенные, сделали соответствующие выводы, проанализировав собственный опыт или опыт своих коллег.

В 1934 г., после убийства Кирова, статус членов высшего партийного руководства (по отношению к положению Сталина) резко изменился. Члены руководства поняли это практически сразу. Прийти к такому заключению можно благодаря переписке Сталина с Кагановичем, «вторым номером» в Политбюро. С указанного времени самоуверенный и крайне прямолинейный Каганович полностью сменил свой тон, заявив, что в высшей степени «благодарен судьбе», подарившей ему такого друга, вождя и отца. «Что бы мы делали без не го?» - вопрошал он в послании к одному из своих соратников.

Очевидно, что несколько ранее Каганович сделал еще одно «открытие». Он понял, что Сталин был информирован обо всем, что содержалось в любой «дружеской» переписке. То, что высокопоставленные государственные деятели оказались в подобном положении, по-своему уникально, - в анналах истории нет аналогичных ситуаций. Даже в окружении Адольфа Гитлера после «ночи длинных ножей» (речь идет о расстреле в ночь на 30 июня 1934 г. руководителей штурмовых отрядов СА, потенциальных политических соперников Гитлера) не было ничего подобного. Мы видим в этой ситуации инициированный в верхах тщательно разработанный деспотический режим.

Формируя свой образ, Сталин прибегал к разным методам. Для фильмов, речей и биографий он лично подбирал в свой адрес хвалебные слова. Следил за тем, чтобы использовались его любимые выражения, запрещал восхваления, придуманные другими, дабы продемонстрировать скромность. Выбирал для себя титулы и ордена. Ритуалы съездов и других публичных мероприятий разрабатывались им до мельчайших деталей. Наконец, история была переписана так, чтобы все события вращались вокруг его персоны.

Сталин ощущал себя самодержцем и не желал ни с кем делить ни своего положения, ни своих заслуг перед историей, прошлой и будущей. В его глазах другие вожди не были с ним одного ранга, их можно было не принимать во внимание и заставлять раболепствовать. Начиная с 1934 г. Сталин превратил их в подобие смертников, ожидающих исполнения приговора, откладываемого со дня на день. Когда придет время казнить, обвиняемому будет представлен необходимый компрометирующий материал. Иногда Сталин преследовал членов семей своих соратников, чтобы испытать их верность: трое братьев Кагановича были расстреляны, жены Молотова и Калинина, так же как и сыновья Микояна, - арестованы.

Иногда на своей даче Сталин разъяснял гостям: «народ» хочет генералиссимуса, царя. Можно предположить, что именно этого он и хотел.

Спектакль с клятвой у гроба Ленина в 1924 г. стал началом культа Сталина. Суть фетишизации становится более ясной, когда мы рассматриваем отношение вождя к собственному революционному прошлому. Бесспорно, он пытался его стереть, чтобы создать другую систему, других богов и другое прошлое. Иосиф Виссарионович постоянно находился в поисках того, что можно назвать историческим алиби, и стремился придать этому алиби историческую и юридическую законность. В отличие от Гитлера он излагал свою стратегию и программу отрывочно, а не целиком. Нам также известно о его злобе и зависти по отношению к другим лидерам большевистской партии, не удостаивавших его признанием, на которое он рассчитывал.

История свидетельствует, что подлинным вождем партии был Ленин. В глазах партии Сталин не принадлежал к категории отцов-основателей, да и его заслугам не давали рассчитывать на этот статус. Поэтому прошлое надлежало искоренить. И Сталин с завидным успехом добивался ошеломительного признания результатов своего труда.

Все службы безопасности, включая внешнюю разведку, постоянно жили на грани катастрофы, таящейся в недрах режима, что было гораздо опаснее разведки или охоты за шпионами, поисков и задержания вооруженных контрабандистов, бандитов и прочего риска, связанного со спецификой их работы

Необходимость обеспечить себе историческое алиби было, без сомнения, в числе причин, заставивших Сталина начать в 1937 г. репрессии против партийных кадров. Ему казалось не обходимым уничтожить в памяти народа предшествующий исторический период и избавиться от тех, кто помнил, что происходило в те героические годы. Тщательно подготовленная месть не всегда осуществлялась хладнокровно. Иногда внутренняя энергия репрессий достигала огромного напряжения.