Андрей Мовчан - Россия в эпоху постправды. Здравый смысл против информационного шума

Платой за более высокий уровень преступности и отставание в развитии, по мнению власти, контролирующей общество более низкой ответственности, должна стать управляемость, приносящая стабильность. Но и здесь ситуация сложнее. Таким обществам в большой степени свойственно групповое мышление, отказ от индивидуального анализа ситуации. Следствием насаждения идеи низкой ответственности становится снижение ощущения индивидуальной ответственности за свои действия, трансформирующееся в легкость принятия существенно больших рисков, нарушения закона, действий в составе толпы, в том числе против власти. Не только высокий уровень преступности, но и массовые волнения, беспорядки, революции — приметы обществ низкой ответственности, живущих в рамках диктата множественных ограничений, в первую очередь — ограничений демонстрации.

Все рассуждения об ответственности, принимаемой индивидуумом и делегируемой обществом, как в магическом кристалле отражены у великого Достоевского в «Преступлении и наказании». Дилемма «тварь я дрожащая или право имею», ложно понимаемая Родионом Раскольниковым как предмет ответственного выбора, всего лишь отражает два полюса морали общества низкой ответственности. Достоевский предвосхищает кульминацию исторической эпохи: момент, когда Раскольников-общество, окончательно лишенное и чувства ответственности, и права на нее, нанесет смертельный удар старухе — царской России, которая считала себя вправе ссужать само право жить под слишком высокие проценты. В реальном мире ответственность нельзя с себя снять, даже если тебя убеждают в обратном: история голосом Порфирия Петровича всегда скажет: «А кто убил? Вы и убили, батенька!» В романе Достоевский оставляет надежду на исправление Раскольникова. Но почти столетняя большевистская каторга мало что изменила в нашем обществе — оно все так же стремится к патриархальной власти, родительской общине и безответственности индивидуума, боится демонстрации, агрессивно учит всех жить и само никак не может научиться. В этом смысле сегодняшним местоблюстителям коллежской секретарши Алены Ивановны стоило бы перестать потакать тем, кто уже решил, что «право имеет» — пока на закрытие выставок, обливание краской фотографий и избиение протестующих женщин. Раскольников на свободе или обретет ответственность за себя, или рано или поздно найдет подходящий топор для власти.

У нас в России не умеют признавать вину и исправлять ошибки — а предпочитают забывать то, что не хотят помнить. Если же забыть не получается, то обязательно будет придумана сказка о том, что все было совсем по-другому, не так, как помнится, а на самом деле мы не только не виноваты, но вообще — были героями. Между тем это не только проявление так называемой пограничной организации личности и общества, но еще и очень серьезный тормоз на пути развития. 22 января 2015 года я написал для украинского журнала «Фокус» небольшую статью о позорах — американском и российском, и как по-разному они воспринимаются.

Как правило, я справляюсь с подробным и аргументированным ответом на вопрос «Почему США так успешны, а Россия — нет». Изложение комплекса причин занимает минут 15, с объяснениями — минут 30.

То есть тут нет никакой мистики: все дело в исторических корнях, селекции, географическом положении, историческом соотношении ресурсной и трудовой частей экономики и так далее.

Но иногда в США натыкаешься на что-то еще. То, что не укладывается в рамки экономических теорий, то, что невозможно обезличить, что для моего естественно-научного ума всегда кажется удивительным. Но даже таким умом я понимаю, что без этого никакая экономика, география и история не сделали бы Штаты Штатами (так же, как безумно дорогая нефть не сделала Россию богатой и процветающей, скорее — наоборот).

Бостон. В середине XIX века 1 млн ирландских беженцев двинулся сюда на «кораблях-гробах», спасаясь от голода, вызванного болезнью картофеля у них на родине. Но голод был только первой частью трагедии. Второй стал прием, который уже проживающие в Бостоне американцы (и среди них немало ирландцев) оказали полумертвым от истощения новым эмигрантам.

Местные благополучные жители были категорически против новичков. Мертвых, умирающих и здоровых запирали в бараки и ждали, пока умрут все. Счастливчикам, которые прорвались, не позволяли нигде селиться, отказывали в приеме на работу (NINA — no irish need apply — было что-то типа лозунга). Массово распространялись слухи и тексты про то, что ирландцы — сплошь пьяницы и бандиты, а ирландки — проститутки.

Тем не менее ирландцы в стране закрепились. США, которые в ХІХ веке были крайне неприятным государством и всем казались неудачным и обреченным проектом, к середине ХХ стали едва ли не образцом того, как надо создавать государство ХХІ века.

Через 100 лет то, что произошло с ирландцами, стало восприниматься как национальный (американский) позор.Восточное побережье уставили памятниками. Но (и, мне кажется, именно это — очень важно) — не только и не вполне памятниками жертвам.

На фотографии — памятник в центре Бостона: на переднем плане умирающие голодные ирландцы. А на заднем — сытые и довольные местные жители, «семья американской мечты», которая с равнодушным пренебрежением проходит мимо. Это — памятник позору.

Можно забыть о подвигах (американцы не любят о подвигах забывать, но и выпячивать их не любят) — новые времена родят новых героев, но, забыв о своем позоре, нация обрекает себя на его повторение.

Здесь это помнят и понимают. Здесь никто не подумает умалчивать, скрывать, бороться с «очернительством». Нет, вру, были попытки, даже кто-то попробовал написать, что на памятнике «современные ирландцы, довольные жизнью». Реакция общества была смесью агрессии и недоумения.

Кажется, на подвигах воспитать приличных людей не получается— по крайней мере у нас. Надо попробовать по-другому.

Я и думаю: если бы в центре Москвы появился выразительный монумент не жертвам репрессий, а — палачам?

Ленину и Троцкому, подписывающим распоряжения о «военном коммунизме» и «красном терроре»…

Сталину и его прислуге, авторам ГУЛАГа, коллективизации и НКВД, смеющимся при виде истощенных трупов узников концлагерей…

Безвестным следователям, избивающим арестованных металлическими трубами…

Палачам, стреляющим в затылок…

Конвоирам, бьющим женщин прикладами…

Рядовым членам партии, экстатически одобряющим массовые убийства…