Андрей Мовчан - Россия в эпоху постправды. Здравый смысл против информационного шума

И по духовному поводу есть что сказать. В XVIII веке еще действует инквизиция. Даже в Москве, по свидетельству очевидца, сжигают за богохульные речи.Порядки в большей части Европы существенно жестче, чем в ИГИЛ, — людей жгут, а не отрубают головы. Количество жертв инквизиции оценивается за ее историю от 100 000 до 10 млн.Надо ли добавлять, что основу гражданско-правовой системы составляет религиозное уложение, христианский шариат? Да, конечно, стоит вспомнить о евреях. По всей Европе, за исключением нескольких уголков, они поражены в правах. Постоянны погромы, а за брак с христианином — казнь, как и за попытку обращения. Влияние церкви на светскую жизнь — решающее.

По законам тоже, я думаю, все всё знают. Магдебургское право действует в некоторых восточных городах, в западных — варианты хартий; повсеместно действуют феодальная пирамида права и крепостная система. Людей продают и покупают, рабство только расцветает в связи с разработкой новых территорий, нехристианские сексуальные рабыни — обычное дело. Древнему Риму и не снилась такая жестокость в отношении к рабам.

Так чем это не ИГИЛ и Центральная Африка? А всего-то — 300 лет прошло. Я бы был оптимистом. В конце концов, ислам сформировался примерно на 300 лет позднее христианства (началом христианства правильнее считать IV век нашей эры). Так почему ислам сегодня обязан быть лучше, чем христианство 300 лет назад?

Не о разделениях, но об их последствиях — и о том, как эгоцентричность сознания формирует мнимые границы и ставит общество на грань катастрофы. Статья в Slon от 9 февраля 2015 года.

В российских информационных потоках пахнет апокалипсисом. «Россия стала врагом мира и государством-изгоем» перемежается с «Россия показала Западу, что ее не победить». Серьезные и несерьезные обозреватели много говорят про «войну рубля и доллара», «закат Америки как следствие альянса России с Китаем» или вдруг про «предчувствие большой мировой войны, идущей из России», «катастрофу», «необходимость остановить Путина, пока он не разрушил мир».

В этих высказываниях больше общего, чем разного. Все они нисколько не отражают действительность, зато наводят на мысль об истоках развившегося в России и вокруг нее безумия. Их объединяет идея о центральной роли России в мироустройстве, кардинальном влиянии российской политики на мир, о пристальном внимании к России со стороны всех окружающих ее (и даже удаленных) стран.

Нового в такой эгоцентрической идее немного. Еще первобытный человек, в ужасе от своей малости и незащищенности, уверовал в исключительность и наличие предназначения, чтобы психологически уравновесить свое ничтожество, не свалиться в пропасть всепожирающего страха. Первобытная религия взяла на себя функцию психологической защиты человека, а созданные позже религиозные институты — функцию протектора эгоцентрической картины мира в рамках социума. Человек еще не научился делать колесо, выплавлять металл и строить каменные дома, но уже осознал себя царем мира, венцом творения, единственной надеждой и целью Создателя.

По мере того, как человек развивался, ощущение непредсказуемости мира снижалось — и параллельно снижалась эгоцентричность представлений о нем. География расширяла границы, сокращая сравнительный размер индивидуального мирка; астрономия раздвигала границы Вселенной, уменьшая размер Земли; торговля и войны приносили сведения о новых цивилизациях, снижая ощущение собственной исключительности и всесилия.

Прогресс толкал этот процесс вперед, а религиозные институты — назад. Если вынести за скобки религиозные распри на экономической почве, то самыми страшными врагами религии были не те, кто подвергал сомнению догматы, а те, кто пропагандировал идеи, «принижающие» роль человека в мироздании. Галилей, Джордано Бруно, Спиноза, Коперник или Дарвин подвергались яростному остракизму, но эгоцентрическая парадигма отступала — пали геоцентрическая, а затем гелиоцентрическая системы, теория единственности обитаемого мира, теория креационизма.

XX век для стран развитого мира стал революционным не только в смысле кардинального изменения уровня защищенности человека (социальные лифты и системы пенсионного обеспечения, эффективное хозяйствование, медицина, НТП и прочее превратили катастрофу из повседневности в исключение), но и в части представления человека о мироустройстве, подняв его к высотам сознательного самоуничижения, вплоть до ранее невероятной мысли — о физиологичности интеллекта и возможности его искусственного создания.

В развитом мире не только снизили в сотни раз детскую смертность, ликвидировали голод и свели к минимуму произвол — там лишили человека эксклюзивности, вынесли отношения с Богом в морально-этическую сферу, перестали смотреть на природу как на «наше хозяйство», а на себя — как на царей мира. Люди стали достаточно «великими», чтобы позволить себе признать свою малость, — и именно это изменение сознания позволило гуманизму, толерантности и парадигме эффективного сотрудничества прийти на смену жестокости, нетерпимости и парадигме соперничества.

Но еще есть места, где человек по-прежнему чувствует себя незащищенным, маленьким, беспомощным; он не знает будущего (и даже прошлого), завтра его пугает; там люди не могут доверять друг другу, власть боится своего народа, а народ — власти, и все вместе боятся мира вокруг. Чтобы уравновесить этот страх, они культивируют своего рода манию величия — как делали предки сегодняшних развитых народов в сходном состоянии.

Этот синдром выглядит как уверенность в исключительности — своей, своей страны, своей нации. Уверенность в том, что ты, твоя нация, твоя страна — предмет зависти и агрессии со стороны других. Уверенность в том, что ты знаешь, как надо, поэтому любое другое мнение должно вызывать агрессию, а любые действия других, не соответствующие твоей логике, — желание научить и заставить действовать «как надо». Твердая убежденность, что твои беды — результат враждебных действий внешних сил, а ты сам совершенен и не должен ничего менять и меняться. Уверенность, что весь мир создан для тебя, ты можешь его использовать, если и как тебе это надо. Уверенность в том, что именно через тебя (твой народ, страну) проходят линии мировой судьбы, что весь мир напряженно испытывает к тебе чувства (кто любовь, кто ненависть). Идеологические институты имеют определяющую роль в таком обществе, а сознание является догматично религиозным.

Этот комплекс вполне присутствует в сегодняшней России. Ошибка думать, что все безумия и глупости говорятся и делаются исключительно из злого умысла или идиотизма. Да, и умысел, и идиотизм присутствуют. Но определяющий фактор — высокий (и совершенно непонятный людям в цивилизованных странах) уровень незащищенности и страха. Так перепуганный и страдающий от (кажущегося ему) недостатка любви подросток эпатирует публику и совершает вредные для себя и опасные для окружающих действия в надежде быть замеченным, значимым, контролирующим ситуацию.