Михаил Леонтьев - Крепость «Россия»

Решая главные задачи экономической модернизации и морального самосохранения, страна должна опереться на опыт предков, благодаря жертвенности которых у нас есть драгоценная свобода выбора.

Нам нужно найти то, что будоражит и возбуждает общественное восприятие и общественное воображение. Нам нужны мосты◦— и на Сахалин, и к Керчи. Без мобилизации◦— а это предполагает ясную и правдивую оценку приключившейся с нами трагедии◦— нас не поймет омский рабочий, да мы и сами себя не поймем. Это единственное, на что способно наше население. Мы не западные люди-кирпичики. Никакие частные монополии, никакой товарный бульон нас не спасет. Мы, теряя на глазах наш прежний евразийский огромный тыл, стоим у роковой черты. Ослабевает образованность населения, мы все меньше читаем. Мы теряем нашу великую науку и нашу прежнюю потрясающую культуру. От нас уже ничего не ждут, кроме газа и нефти. Будем ли мы на нашем «Титанике», в нашей созданной великими трудами и муками талантливых предков прекрасной и жертвенной стране ждать, пока волны исторического прибоя не плеснут в наши иллюминаторы?

Нас все время отвлекают от главной угрозы. Уверяют, что страна вот-вот развалится, пугают приближением НАТО, русским фашизмом, китайской экспансией, новым дефолтом и прочими химерами. То ли искренне, то ли с целью отвлечь внимание. На закате советской власти точно так же никто не разглядел тогдашнюю главную угрозу. И хорошо, что так. Но упаси бог проморгать теперь.

Мы не извлекли урока из феномена быстрого обрушения советской системы. Она рухнула не по экономическим, внешнеполитическим или конспирологическим причинам, как до сих пор иногда уверяют, а потому что стала непереносимым раздражителем для большинства активного населения СССР, и в решающий миг у нее почти не оказалось защитников. Она проморгала мощные подспудные процессы отторжения общества от власти. Недалекая, она была уверена, что ей ничуть не страшны интеллигентские разговоры на кухнях. Она не учла, что доля людей умственного труда (считая с семьями) достигла в СССР трети населения. Что разъедающий скепсис имеет свойство очень быстро проникать во все социальные и образовательные группы. Что национализм никуда не делся◦— более того, плотная крышка идеологии не дает ему улетучиваться естественным образом. И так далее.

К середине 80-х стало признаком умственной ограниченности отзываться без насмешки обо всем советском, даже о том положительном, что, без сомнения, имелось в СССР, в науке, производстве, социальной сфере, образовании: уж слишком тесно все это переплеталось с советскими несуразностями и фальшью. Народ никогда особенно не верил официозу, а к 80-м годам неверие стало тотальным. Даже вполне правдивые утверждения советской пропаганды воспринимались как обычное вранье. Члены КПСС с удовольствием рассказывали «антисоветские» анекдоты, слушали зарубежное радио и беззаветно верили ему. На подобные настроения сложилась мода, а мода◦— это сила, противостоять которой почти невозможно.

На поверхность жизни фрондерские настроения почти не выплескивались, их продолжала сковывать инерция страха. 1 мая и 7 ноября «советские люди» участвовали в «демонстрации трудящихся». Обменявшись в курилке анекдотами про Брежнева, шли на партсобрание. В условиях цензуры латентные оппозиционеры не догадывались, что фактически стали большинством. Упиваясь своей принадлежностью к тонкому слою прозорливцев, они были уверены, что общество остается косным и коммунистическим, а значит, высовываться бессмысленно, лбом стену не прошибешь.

Устранение Горбачевым цензуры равнялось устранению фактора страха. Люди испытали незнакомое чувство: вот я сейчас во всеуслышание выскажу наболевшее, и никто меня за это не покарает. Получившие же свободу СМИ быстро помогли обществу осознать степень его единодушия в желании избавиться от всего советского.

Горбачев не учел, что советская пропагандистская машина никогда не работала в дискуссионном демократическом режиме. Свобода слова мигом выявила ее дряблость и нетренированность. Советский агитпроп, бессильный оспорить самые простые доводы, лишь обреченно и неуклюже отмахивался. Режиму, не способному защитить себя даже на вербальном уровне, рассчитывать не на что. Коммунистическая власть уже ничего не смогла противопоставить полумиллионным демократическим демонстрациям в Москве и многотысячным◦— в провинции. Дело доделали первые же свободные выборы на фоне пустеющих прилавков. СССР утратил легитимность в глазах собственного населения и как следствие рассыпался при почти полной его безучастности. Этот совершенно поразительный урок, похоже, остался неусвоенным.

Ликвидация советской системы не повлекла за собой запрета ее идеологии, и вот уже скоро 14 лет коммунистическая пропаганда капля за каплей, исподволь долбит в темя обществу, не встречая отпора. Никто, кроме коммунистов, не занимается в современной России пропагандой в истинном смысле слова. Демократические СМИ коммунистические байки в лучшем случае игнорируют, но порой и подхватывают◦— на всякий случай. Пожилые профессора, в прошлом преподававшие марксизм-ленинизм, стали обществоведами либо политологами и после краткого испуга вновь отравляют мозги молодежи.

Сегодня может показаться, что пропаганда коммунистов и других врагов «режима» уходит в песок, что их социальная и электоральная база не имеет шанса на расширение. Но даже самые дурацкие утверждения и словосочетания, повторяемые годами, имеют свойство въедаться в душу и память, как въелись «две большие разницы», «остров Свободы», «лицо кавказской национальности». Надо ли удивляться, когда внешне разумные люди начинают повторять, что в 1991 году произошла национальная катастрофа, что они (не имевшие ничего, а ставшие собственниками квартир, дач, земельных участков!) ограблены, что жизнь стала невыносимой, а все происходящее в стране◦— чудовищно и аморально? Ведь именно это звучит в эфире, об этом говорят газеты.

Мало того, сегодня шофер такси убежденно расскажет седоку, как Тэтчер наняла Путина сократить население России до 15 миллионов. В воронежской глубинке молодая учительница поделится с вами секретом, что Чубайс продал все российские черноземы на метр в глубину на вывоз китайцам◦— правда, это будет через 5 лет, пока готовят технику. В стране, где подобный вздор не отметается со смехом еще до окончания фразы, что-то неладно с верой в свое государство.

Социологи говорят, что около половины населения не сомневается в существовании планов как минимум расчленения России и в причастности к этим планам высшего российского руководства. Люди долгие годы боялись верить своим ушам, но качественный скачок рано или поздно должен был произойти. В глубине души народ все еще надеется услышать авторитетные опровержения, но вместо этого его потчуют рекламой прокладок и голливудскими боевиками, где очередной Джеймс Бонд мочит русских.