Олег Главацкий - Крымский выбор

В это время ко мне в кабинет поднялся командир ополченцев Сергей Турчиненко, промыл глаза, после чего к нам присоединился мой коллега по депутатскому корпусу Сергей Аксенов (впоследствии ставший Главой Крыма), и мы направились к выходу. Было около 18–19 часов, и мы еще видели остатки толпы нападавших, которые бегали в масках возле здания. Состояние у нас было сродни шоковому, а Аксенов удрученно повторял: «Боже мой, ведь мы же договорились с Чубаровым, что все будет мирно! Чубаров меня подвел, обманул, он же обещал, что ничего применять не будут, а противостояние пройдет без эксцессов…» Потом, попрощавшись, мы разъехались по домам.

А в половине пятого утра меня разбудил звонок на мобильный телефон: «Срочно приезжай в милицейский Главк на проспекте Кирова, собираются все члены Президиума. Здания Верховного Совета и Совета министров Крыма захвачены неизвестными вооруженными людьми». Через 20 минут я уже был на месте, там вместе с депутатами были и руководители крымской милиции. Но на вопрос, что происходит, они и сами не могли дать внятного ответа. И Владимир Константинов предложил: «Сейчас соберемся все и поедем к зданию Верховного Совета, чтобы понять, кто эти люди». Было уже около 6 часов утра.

Потом, задним числом, начала появляться информация, что спикер тогда уже знал, кто на самом деле занял здания правительства и парламента, но, во всяком случае, нам он тогда ничего подобного не объяснил.

Мы подъехали к Верховному Совету и обратили внимание, что подходы к зданию преграждают небольшие баррикады, которые мы легко обошли, а разбитые окна были завалены мебелью, как и главный вход. Так получилось, что к парламенту мы подошли одновременно — 12 человек членов Президиума и председатель Совмина Анатолий Могилев. К нам вышел товарищ в маске, поздоровался и попросил представиться. Константинов назвал себя и добавил: «Со мной Президиум».

Представился и Могилев: «Я — глава крымского правительства!» После чего человек в маске снова повернулся к крымскому спикеру: «Владимир Андреевич, с вами и членами Президиума мы уполномочены разговаривать, а с вами, — обратился он к Могилеву, — извините, разговаривать мы не будем». Премьер резко развернулся и ушел, а мы через груды обломков мебели, стекол и досок проследовали в здание парламента.

В холле находились разношерстно одетые вооруженные люди — разного возраста, телосложения, безо всякого камуфляжа. Но на что мы обратили внимание, так это на их отличную экипировку стрелковым оружием. Возле двух столов у входа нам вежливо предложили: «Единственная просьба, оставьте здесь, пожалуйста, мобильные телефоны!»

Мы обратились к старшему по виду из «вежливых людей»: «Ребята, вы кто, что здесь делаете?» — на что получили лаконичный ответ: «Кто мы — пока говорить не будем, но здесь находимся только для того, чтобы вы смогли спокойно работать в соответствии с Конституцией Крыма и проводить заседания Верховного Совета. Мы пришли вас охранять!» Один из членов Президиума, не буду называть его фамилию, тем временем решил ретироваться. Он стоял как раз сзади меня и вполголоса шепнул: «У меня с собой пистолет, отнесу его в машину и вернусь». Больше мы его до завершения «крымской весны» не видели.

Константин Бахарев:

— Утро 27 февраля и для меня началось с телефонного звонка примерно в 5 утра с предложением срочно приехать в крымский Главк МВД. А уже там от коллег я узнал, что здания парламента и правительства Крыма ночью захвачены неизвестными, и я был абсолютно уверен, что это наши крымские ополченцы. Потому что, во-первых, эти люди представляли собой определенную силу, а во-вторых, у нас было понимание, что ситуация никем не управляется, и можно было предположить, что, посмотрев по телевизору на происходящее у стен крымского парламента, те, кто 23 февраля записался в ополчение и выразил готовность отстаивать Крым, в том числе и с оружием в руках от бандеровцев, смогли мобилизоваться и перешли к активным действиям. По крайней мере, мы на это очень рассчитывали. Чтобы выяснить, так ли это, нужно было начать с ними переговоры, которые вызвался провести Анатолий Могилев. Но с премьером эти люди отказались даже разговаривать, а Владимиру Константинову и членам президиума предложили вернуться в парламент и приступить к работе, то есть провести ту сессию, которая не состоялась накануне.

Мы приехали в Верховный Совет и по битым стеклам прошли в здание парламента через внутренний двор, где накануне пролилась кровь, еще валялись разбросанные шины и стояли фанерные щиты, которые играли роль заграждения. Здесь мы и увидели тех, кого позже назовут «вежливыми людьми».

Они действительно были вежливыми и предупредительными, и мы поверили и убедились, что единственная их цель — дать нам возможность работать и принять те решения, которые мы и собирались, и больше ничего. Ни с чем другим они к нам не обращались, ничего не требовали, а просто обеспечивали нам возможность работать и принимать решения, которые были нами намечены. Потому что накануне только беснующаяся толпа и угроза многочисленных человеческих жертв не позволили нам провести сессию. Наверное, если бы перед нами стояла задача провести пленарное заседание 26 февраля любой ценой, то, наверное, мы бы это сделали — люди для кворума были, особенно если посчитать тех депутатов, которые не смогли попасть в здание, но находились рядом и звонили, сообщая об этом. Но, во-первых, какую цену пришлось бы за это заплатить, а во-вторых, мы все же старались выдерживать легитимность, хотя сессию можно было бы провести и не в сессионном зале, а собраться в другом месте. Однако мы стремились следовать строго в соответствии с нашим регламентом, законами и т. д., хотя для всех остальных никакие законы на тот момент не действовали. Вот это я и имел в виду, когда говорил, что Крым должен был пройти свою часть пути… Это и была суть произошедшего в тот день.

Петр Запорожец:

— Прибыв после телефонного звонка о захвате неизвестными людьми здания Верховного Совета 27 февраля в 5 утра в Главк МВД на улице Кирова, мы отдавали себе отчет, что не все депутаты готовы участвовать в решении возникшей проблемы. Да и руководство милиции, как мне показалось, выглядело растерянным. Хотя к ним еще до этого поступали сигналы о том, что на полуостров в каждом поезде прибывают молодые люди спортивного телосложения, с характерным западноукраинским акцентом, не похожие на туристов. И мы предполагали, что в Крым проникают экстремисты, чтобы устраивать здесь бесчинства и дестабилизировать обстановку с целью оправдания ввода в республику украинских войск. На эту тему мы неоднократно беседовали в составе Президиума и обсуждали, какие меры надо принимать для обороны. Так мы пришли к выводу о необходимости создания добровольных дружин, которые поручили курировать Сергею Доничу, тогда занимавшему пост первого зампреда Верховного Совета Крыма. Была поставлена задача сформировать несколько отрядов, чтобы контролировать вокзал, аэропорт, поставить дозоры в Армянске и на Чонгаре. И все это воспринимали в принципе нормально, за исключением членов правительства Анатолия Могилева, которые отказывались для защиты Крыма предпринимать какие-либо меры, в том числе общественно-политические, без команды сверху, от президента. Хотя я лично ездил в аэропорт, встречался с диспетчерами и просил: если они увидят, что прибывают транспортные самолеты с целью дестабилизации обстановки — закрыть небо над Крымом.