Джона Голдберг - Либеральный фашизм

Этот штамп прочно обосновался в языке современного либерализма. Каждый день мы слышим о «войне с раком», «войне с наркотиками», «войне с бедностью» и сталкиваемся с призывами сделать ту или иную социальную проблему «моральным эквивалентом войны». Начиная от вопросов здравоохранения и контроля над огнестрельным оружием и заканчивая глобальным потеплением, либералы настаивают на том, что нам необходимо «выйти за пределы политики» и «оставить идеологические разногласия позади» ради «общего блага». Нам говорят, что эксперты и ученые знают, что нужно делать, поэтому никаких обсуждений не будет. Это логика фашизма, хоть и в несколько приглаженном, смягченном виде, и она четко прослеживается в правлении Вудро Вильсона, Франклина Рузвельта и даже Джона Ф. Кеннеди.

Кроме того, конечно же, существует расизм. Вне всякого сомнения, расизм был краеугольным камнем нацистской идеологии. Сегодня мы совершенно спокойно ставим знак равенства между расизмом и нацизмом. И во многих отношениях это совершенно уместно. Но почему бы не уравнять нацизм и, скажем, афроцентризм? Многие ранние афроцентристы, такие как Маркус Гарви, были апологетами фашизма или открыто называли себя фашистами. Организация «Нация ислама» [12] «Нация ислама» (англ. Nation of Islam) — афроамериканская религиозная организация в США, основанная в 1930 г. в Детройте, сектантское, воинствующее религиозное движение, исповедующее идеи черного национализма и сепаратизма. , как это ни удивительно, связана с нацизмом, и ее теология имеет сходство с концепцией Гиммлера. «Черные пантеры» — милитаристская группировка молодых мужчин, исповедующих насилие, сепаратизм и расовое превосходство, — по своей сути являются такими же фашистами, как коричневорубашечники Гитлера или боевые отряды Муссолини. Писатель-афроцентрист Леонард Джеффрис, который считал, что чернокожие — это «солнечные люди», а белокожие — «ледяные люди», может, на первый взгляд, показаться нацистским теоретиком.

Некоторые представители левых кругов утверждают, что «сионизм тождествен расизму» и что израильтяне — это те же нацисты. Такие сравнения, безусловно, несправедливы и необоснованны, однако почему мы не слышим подобных обвинений, например, в адрес Национального совета «Ла Раса» («Нация») [13] Национальный совет «Ла Раса» (The National Council of La Raza, NCLR) — организация, защищающая права испано-американцев. , или радикальной испанской группы MEChA, девиз которой Рог la raza todo. Fuera de la Raza nada означает: «Все для расы, ничего вне расы»? Почему в тех случаях, когда белый человек высказывается таким образом, он «объективно» считается фашистом, но когда то же самое говорит представитель неевропеоидной расы, то это воспринимается всего лишь как выражение модного мультикультурализма?

Представители левых сил стремятся всеми возможными способами оставлять такие вопросы без ответа. Они предпочли бы определять фашизм по Оруэллу, т. е. как «все нежелательное», скрывая таким образом собственную фашистскую сущность. Когда же их вынуждают ответить, ответы их обычно бывают в большей степени интуитивными или пренебрежительно-насмешливыми, чем рациональными или принципиальными. Из их логики следует, что мультикультурализм, Корпус мира и тому подобное — это «хорошие вещи», к которым либералы относятся одобрительно, а «хорошие вещи» не могут быть фашистскими уже хотя бы потому, что либералы одобряют их. И в самом деле это мнение становится решающим аргументом для огромного числа писателей, которые с готовностью используют слово «фашист» применительно к «плохим парням», основываясь только на том, что либералы считают их плохими. Например, можно утверждать, что Фидель Кастро — это типичный хрестоматийный фашист. Но в силу того, что левые одобряют его противостояние американскому «империализму», а также потому, что он использует привычные формулы марксизма, было бы не просто неверно, но объективно глупо называть его фашистом. В то же время достаточно разумные, искушенные в политике люди сплошь и рядом называют фашистами Рональда Рейгана, Джорджа Буша, Руди Джулиани и других консерваторов.

Главный недостаток такого понимания фашизма заключается в том, что ему придается правый уклон, в то время как он всегда был и остается левым явлением. Этот факт (неудобная правда, если она вообще была) в наше время прикрывается также ошибочным утверждением, что фашизм, и коммунизм противоположны. В действительности они тесно связаны между собой как исторические конкуренты, борющиеся за одни и те же ценности и стремящиеся доминировать и контролировать одно и то же социальное пространство. То, что они воспринимаются как противоположности, объясняется превратностями интеллектуальной истории и (что гораздо существеннее) результатом согласованных пропагандистских усилий «красных», нацеленных на то, чтобы «коричневые» представлялись злонамеренными и «иными» (по иронии судьбы демонизация «инаковости» считается одной из определяющих черт фашизма). Однако с точки зрения теории и практики их различия минимальны.

Сейчас из-за очевидности массовых преступлений и провалов и тех, и других трудно помнить о том, что и фашизм, и коммунизм были в свое время утопическими концепциями, внушавшими большие надежды. Более того, фашизм, как и коммунизм, был международным движением, которое приобрело сторонников в каждом западном государстве, особенно после Первой мировой войны (но начавшись гораздо раньше). Фашизм возник на пепелище старого европейского миропорядка. Он связал воедино различные нити европейской политики и культуры: рост этнического национализма, бисмарковское государство всеобщего благосостояния, а также крах христианства как источника социального и политического единства и всеобщих упований. Вместо христианства он предложил новую религию обожествленного государства и нации как органического сообщества.

Это международное движение имело много разновидностей и ответвлений и было известно в разных странах под разными именами. Оно меняло свою личину в зависимости от национальной культуры различных обществ. Вот одна из причин, осложняющих определение данного явления. На самом же деле международный фашизм восходит к тем же истокам, что и американский прогрессивизм. И действительно, американский «прогрессивизм» (моралистический социальный крестовый поход, последователями которого гордо считают себя современные либералы) в некоторых отношениях является главным источником фашистских идей, реализованных в Европе Муссолини и Гитлером.

Американцы часто заявляют, что у них стойкий иммунитет к фашизму, но в то же время они постоянно ощущают его угрозу. Принято считать, что «это не может случиться здесь». Но фашизм, безусловно, имеет свою историю в этой стране, что и является центральной темой данной книги, и она тесно связана с усилиями по «европеизации» Америки и стремлением придать ей «современный» облик; при этом могли преследоваться весьма утопические цели. Этот американский фашизм кажется очень непохожим на свои европейские разновидности, поскольку формировался под влиянием множества специфических факторов — географических размеров, этнического разнообразия, джефферсоновского индивидуализма, сильной либеральной традиции и так далее. В результате американский фашизм получился более мягким, более дружелюбным, более «материнским», чем его зарубежные аналоги. По выражению Джорджа Карлина, это «фашизм с улыбающимся лицом», «хороший фашизм». Для его характеристики больше всего подходит термин «либеральный фашизм», и он по существу был и остается левым.