Эмиль Фаге - Культ некомпетентности

Компетентность проигрывает и с этой точки зрения.

Прежде всего демократия, и это естественно, хочет всё делать сама, она — враг любой специализации и жаждет править самостоятельно, без выборных, без посредников. Идеальным для нее является прямое правление, как было в Афинах, демократия по Руссо, который и употреблял это слово лишь для обозначения прямого народного правления.

Вынужденная историческими обстоятельствами и в какой-то мере необходимостью править через своих представителей, что она должна сделать, чтобы править напрямую или почти напрямую, хотя бы через представителей?

Надо, чтобы депутаты действовали исключительно по наказам избирателей, тогда они становятся не более чем рупором народа, приходя в законодательную власть излагать народную волю, и получается, что народ правит уже непосродственно. В этом-то и суть наказа избирателей.

Демократия очень часто об этом помышляла, но никогда особо на этом не настаивала, проявляла здравый смысл: подозревала, что наказы избирателей используются лишь для прикрытия. Народные представители объединяются, дискутируют — вырисовываются партийные интересы. И с этого момента они уже во власти богини Благоприятного момента, по-гречески кацхх;. Им поручено голосовать так-то, и вот в один прекрасный день оказывается, что, поступив согласно воле избирателей, они нанесут урон свой партии. Им поистине приходится изменять из верности и предавать в силу своей преданности. Они могут ослушаться своих избирателей из самых добрых и похвальных побуждений, что сделает им честь и послужит во славу. Перед избирателями они сумеют всегда обелить себя, и тем нечем будет их попрекнуть.

Наказы избирателей, следовательно, очень грубый инструмент для решения столь деликатных проблем. Инстинктивно хорошо это понимая, демократы, как правило, не настаивают на такой процедуре.

Что же остается? Остается нечто более осязаемое, добыча в руках вместо расплывчатой тени: выбирать людей во всем себе подобных, разделяющих те же чувства, воплощающих народ до такой степени, что они наверняка и почти автоматически сделают то же самое, что сделал бы народ, окажись он сам огромным законодательным органом. Голосовать эти люди будут, разумеется, с оглядкой на обстоятельства, но так, как если бы демократия голосовала сама. Тогда демократия как бы заменит законодательную власть, станет штамповать законы.

Более того, это единственный для нее путь прорваться в законодатели.

Поэтому демократия крайне заинтересована избрать тех, кто представлял бы её, кто был бы частью её самой, лишенной личности, фортуны, независимости.

Нередко выражают сожаление, что демократия вынуждена отдавать себя на откуп политикам. Однако, если принять во внимание цели, которые она преследует (было бы странно, если бы она их не преследовала), демократия поступает абсолютно правильно. Ведь кто такой политик? Человек с заемными мыслями, посредственный, как предписание, разделяющий чувства и страсти толпы, наконец, тот, которому нечего делать, кроме как заниматься политикой, и который, не сложись у него политическая карьера, умер бы с голоду.

Это как раз то, что нужно демократии.

Излишняя образованность не отяготит его собственными взглядами, а значит, его взгляды не вступят в противоречие с его пристрастиями, которые сначала сами по себе, а затем под воздействием личных интересов будут такие же, как у толпы. Наконец, из-за безденежья, неспособности заняться чем-либо другим он будет поступать строго в рамках своих полномочий. Определять его действия станет материальная необходимость, которой он себя целиком подчинил, пустой кошелек

Демократии требуются политики, и никто больше, никакие другие люди её не удовлетворят — только политики.

Врагом демократии или по крайней мере объектом недоверия с её стороны будет человек, которому удалось выдвинуться благодаря своему состоянию, таланту или известности, потому что в таком случае он станет править не от лица демократии, а от своего собственного. Он будет независим. Предположим, что законодательный орган полностью или в большинстве своем составят люди богатые, люди, высокоразвитые в интеллектуальном отношении, и те, кому сподручнее заниматься делом, в котором они преуспели, а не политикой. Все они будут голосовать и законодательствовать в соответствии со своими соображениями, и что же тогда получится? Демократия упразднится. Ведь не она станет законодательствовать, не она — править, а самая что ни на есть элита, своего рода аристократия — пусть и несколько размытая, — и эта аристократия сведет на нет влияние народа на жизнь общества.

Очевидно, что демократии, если она хочет сохранить себя , самый резон не ориентироваться на компетентных людей, не допускать их во власть.

Народ, таким образом, выдвигает тех, кто наилучшим образом представляет его самого и во всем от него зависит.

Что же в результате происходит? А происходит совершенно логичная и даже справедливая с точки зрения демократии вещь, именно: демократия стремится и не может не стремиться, чтобы народные представители делали то, что желает народ, и то, что бы он делал, правь он непосредственно. Демократия хочет всё делать сама , как и народ хотел бы всё делать сам, властвовать напрямую, как на афинском Пниксе.

Монтескьё полностью отдавал себе в этом отчет, разве что он не предвидел, как это осуществляется на практике, когда у власти находятся народные представители, при парламентской форме правления. Однако по существу разницы нет никакой, надо только иметь в виду следующее «Демократические принципы извращаются не только когда нарушается дух равенства, но и когда этот дух подминает под себя всё остальное и каждый хочет быть равным тем, кого он избрал себе в руководители . При этом народ не терпит над собой власть, которую сам учредил, хочет всё решать самостоятельно, заседать вместо сената, претворять законы в жизнь вместо должностных лиц и заменять собой судей. Народ покушается на функции чиновников, и последних уже не уважают. Заседания сената лишаются своего значения, на сенаторов больше не смотрят...»

Итак, при парламентском, демократическом правлении народ хочет править без посредников. Он желает быть равным тем, кого выбрал, ему не по душе терпеть над собой власть даже тех, кого он сам наделил властными полномочиями. Он желает распоряжаться вместо правительства, исполнять закон вместо представителей исполнительной власти, быть выше судей, заменять собой должностных лиц, он не желает никого и ничего уважать и почитать.

Дух народа, стремящегося творить свою юлю, побуждает к действию демократический режим, верный и послушный народу.