Эмиль Фаге - Культ некомпетентности

Но оценить их могут лишь его начальники и коллеги, народ или его представители — судьи тут никудышные.

По словам Монтескьё, «народ прекрасно умеет выбирать тех, кому он намеревается передать часть своих полномочий». Самое время порассуждать на эту тему. Что имеет в виду философ? «Народ определяет это лишь по признакам, ему известным, которые, так сказать, бросаются в глаза. Так, он знает, что такой-то человек много воевал, что он добился на войне успехов, значит, он достоин быть генералом. Народ знает, что такой-то судья ревностно исполняет свои функции и многие выходили из зала суда довольные им, в коррупции его тоже не уличали, — этого достаточно, чтобы избрать его претором. Народ поражен щедростью и богатствами такого-то гражданина, — этого достаточно, чтобы он выбрал его членом городского муниципалитета. О всех этих фактах народ на площади узнает лучше, чем монарх у себя во дворце».

Это высказывание не кажется мне удачным. Как монарх в своем дворце может не знать о богатстве денежного туза, незапятнанной репутации судьи, победах военачальника, о чем знает народ на площадях? О таких вещах узнать нетрудно. Народ знает, что такой-то был хорошим судьей, а такой-то блестящим офицером. Следовательно, он может назначить их претором и генералом. Допустим, но кто просветит народ, когда надо выбрать молодого судью или офицера, только начинающего свою карьеру? Я, признаться, не очень понимаю. Рассуждая подобным образом, Монтескьё сам ограничивает возможность народа сделать правильный выбор, ведь назначить тот может лишь известную личность и лишь на очень высокую должность, в конечном итоге имея дело с людьми на закате их карьеры. На чем же народ может основываться в своем выборе, где черпать информацию при выдвижении тех, кто только начинает трудовой путь? Монтескьё считает народ способным оценить лишь подтвержденную компетентность, но не ту, которая только начинает себя проявлять. Доводы Монтескьё малоубедительны.

Результат этот — следствие антитезы (в логическом смысле слова). Монтескьё хотел доказать здесь не столько истинность своего утверждения, сколько ложность другого. Вопрос, который он держал в уме, следующий: способен ли народ управлять государством, предвидеть, рассматривать и разрешать проблемы внутренней и внешней политики? Нет. Способен ли он правильно выбирать должностных лиц? Пожалуй. Антитеза так увлекла Монтескьё, что он договорился до того, что, хоть способности управлять у народа нет, способностью назначать должностных лиц тот наделен в высшей степени. В заключение приводится вывод: «О всех этих фактах народ на площадях узнает лучше, чем монарх в своем дворце. Но может ли он управлять ситуацией, находить место, время, удобный случай для вынесения наилучшего решения? Нет, не может».

На самом деле способность народа избирать должностных лиц ненамного выше, чем его способность последовательно уменьшать влияние австрийского правящего дома. Именно ненамного. Уменьшить могущество австрийского правящего дома и найти человека, который сумеет этого добиться, почти одинаково непросто.

И уже совсем не способен народ выдвинуть достойного человека, еще не обремененного лаврами. Но при демократическом режиме он как раз на это претендует.

Чем кандидат на высокий пост может понравиться народу или его представителям? Своими достоинствами, которые те оценить не в состоянии? Конечно, нет. Чем же тогда? Сходством своих мнений с мнениями народа, то есть своими политическими взглядами. Политические взгляды кандидата на высокий пост — лишь на них опирается народ в своем решении, потому что это единственное, о чем он может составить здравое суждение.

— Но взгляды, сходные с взглядами народа, могут сочетаться с высокими профессиональными качествами.

— Разумеется. Однако это дело случая. При этом, по крайней мере, народ не выступает против компетентности, просто она ему безразлична или даже чужда. Компетентность тут не дает никакого преимущества.

Неминуемое следствие: кандидат на высокий пост, не чувствующий за собой никаких достоинств, без труда понимает, что достигнет цели, лишь имитируя необходимые политические взгляды, что он и делает. Но довольно часто и обладающий достоинствами кандидат, прекрасно зная, как это делает недостойный кандидат, и не желая поражения, также обзаводится нужными взглядами. Это и есть «солидарность во зле», о которой так хорошо говорит Ренувье в своей «Науке морали». В результате большинство народных избранников ни на что не годны, а немногие достойные люди, составляющие исключение, — люди слабохарактерные. Между тем сильный характер — неотъемлемая часть компетентности почти на любом поприще.

Остается малое число достойных людей, не выставляющих напоказ нужные взгляды и получивших административную должность по недосмотру со стороны политиков. Эти чужаки стечением обстоятельств порой продвигаются достаточно далеко в своей карьере, не достигая, впрочем, самых высоких постов, которые, естественно, сохраняются для тех, кто пользуется доверием народа.

Вот и правит народ через своих представителей и точно так же через своих представителей диктует министрам, что те должны делать.

— Но я не вижу, чтобы народ правил, он лишь выбирает должностных лиц.

— Прежде всего, это уже чересчур много, что он их выбирает. Так внедряют дух народа в органы управления, так препятствуют проникновению туда какого-либо иного духа и не дают образоваться своего рода управленческой аристократии, к чему управленцы сами стремятся. Кроме того, народ вовсе не ограничивается тем, что через своих представителей назначает чиновников. Он пристально следит за ними, наблюдает, не спускает с них глаз, держит на привязи, и, подобно тому как народные представители диктуют министрам, как распоряжаться властью, они указывают чиновникам, как управлять.

При демократическом режиме положение префекта, главного прокурора, главного инженера чрезвычайно противоречивое. Он действует в связке с министром и местными депутатами. Он должен подчиняться и ему, и им. Случаются любопытные вещи, возникают очень щекотливые ситуации. Так как префект подчиняется и депутатам, и министру, а тот, в свою очередь, — депутатам, создается видимость единоначалия. Министр, а через него префект подчиняются некоей всеобщей воле, однако префект находится еще во власти частной воли каждого отдельного местного депутата. Происходит столкновение интересов, крайне интересное с психологической точки зрения. Однако для префекта, главного инженера, главного прокурора подобное положение дел малоприятно.

Заметьте, как всё содействует тому, чтобы народный представитель оказался столь же некомпетентен, сколь всемогущ. Мы уже говорили, что он некомпетентен изначально, но даже если сперва это было не так , он станет некомпетентен по роду своей деятельности, по многообразию функций, которые ему придется выполнять. Лучший способ сделать человека ни к чему не пригодным — заставить его заниматься всем сразу. Исполнитель воли народа, проводник его духа кроме законодательной деятельности занят еще и тем, что запрашивает министров, диктует им, как они должны управлять, другими словами, он занят выработкой внешней и внутренней политики. Он выбирает и контролирует должностных лиц, надзирает за ними, определяет их действия. Не говоря уже о мелких частных услугах своим непосредственным выборщикам, которые по праву и без зазрения совести требуют их выполнения, он готов сделать всё, что скажут. Этакий Фигаро. Человек-оркестр, вечно занятый и ни на что не годный. Он не может ничему толком научиться, не может ничего продумать, ни во что вникнуть, по существу он ничего не умеет.