Михаил Попов - От закона стоимости к закону потребительной стоимости

Как уже было сказано, дискуссии по проблемам рынка и плана, их взаимосвязи и соотношения возникали на всех исторических этапах развития Советского общества. Наиболее значимыми в этом плане этапами были: победа социализма в нашей стране в результате успешного выполнения второго пятилетнего плана в 1938 году; вступление СССР в середине 60-х гг. минувшего столетия в период стагнации, объявленный этапом развитого социализма. На протяжении всего этого времени — вплоть до развала СССР, активно велись дискуссии о законе планомерного развития социалистической экономики, о соотношении таких понятий, как планомерность и пропорциональность, о месте и роли прогнозирования, народнохозяйственных балансов в системе планирования социалистической экономики. Интересен в этом плане взгляд на роль баланса народного хозяйства известного государственного деятеля и не менее известного ученого-экономиста Н.А. Вознесенского, по мнению которого «баланс народного хозяйства как выражение процесса расширенного социалистического воспроизводства включает в себя: во-первых, производство и распределение общественного продукта; во-вторых, производство и распределение основных фондов; в-третьих, баланс и распределение рабочей силы; в-четвертых, производство и распределение народного дохода; в-пятых, баланс денежных доходов и расходов населения; в-шестых, баланс и распределение материальных фондов» [22] Вознесенский Н.А. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М., 1948, с. 64-65. .

Исследование истории дискуссий в СССР по проблеме рынка и плана (1917-1991 гг.) показало, что обе эти проблемы на протяжении всего периода существования Советской власти находились в центре внимания как теории, так и практики социалистического строительства. Навязанная нынешней России так называемая неолиберальная модель развития экономики полностью зиждется именно на концепции стихийного развития рыночных отношений. При этом игнорируется положительный исторический опыт развития товарно-денежных отношений как в бывшем СССР, так и в нынешних Китае и Вьетнаме. Именно развитие экономики в указанных странах подтвердило тот факт, что рыночные отношения могут эффективно регулироваться государством.

Будучи составной частью общественного прогресса, позитивная экономическая реформа исторически устремлена в будущее. В этом выражается ее стратегический вектор. С точки зрения же содержательной направленности такая реформа призвана удовлетворить назревшие экономические и иные потребности общества как социальной целостности, а не отдельного слоя. Признаком прогрессивной экономической реформы является то, что она связана не только с совершенствованием общественных производительных сил (в основе которых лежит научно-технический прогресс), но и социально-экономической структуры общества и как результата — политической системы. Чисто экономически результатом экономической реформы должно быть повышение эффективности общественного производства, связанной с максимальным удовлетворением потребностей членов данного общества. Именно с этих исторических позиций необходимо оценивать и так называемую экономическую реформу в России. Более чем десятилетний опыт российского экономического «реформирования» показал, что ни один из вышеперечисленных критериев не был реально претворен в жизнь. Следовательно, в данном случае в научно-практическом плане точнее было бы говорить не столько об экономической реформе, сколько о широкомасштабных экономических «экспериментах». Это верно и в воспроизводственном плане: экономическая реформа объективно должна осуществляться только в рамках расширенного общественного воспроизводства, экономические же эксперименты на людях — и в рамках суженного воспроизводства, что реально имело место в России. Известно, что за период так называемых экономических реформ в РФ основной макроэкономический показатель, каковым является валовой внутренний продукт, сократился более чем в 2 раза, а по ВВП на душу населения Россия по самым оптимистичным подсчетам оказалась на 71-ом месте в мире. Реальные доходы населения за этот период сократились в 3-4 раза.

На этом фоне произошла резкая социальная дифференциация населения: так доходы 10% наиболее богатых граждан России в 24 раза превышают доходы 10% наиболее бедных граждан. Для сравнения: в США — в 4 раза, Германии — в 3,9 раза, в таких реформированных странах как Польша — в 3 раза, Венгрия — в 2,6 раза. В бывшей Советской России указанный разрыв составлял всего 3,3 раза. Обанкротившиеся отечественные реформаторы в этой связи заявляют, что для успешного проведения экономической реформы им необходимы более широкие исторические рамки. Как показывает опыт мирового хозяйствования, это не так. Десять лет вполне достаточный срок, чтобы экономическая реформа вышла на положительные социально-экономические результаты. В послевоенной разрушенной Германии проводимая под руководством ученого и государственного деятеля Л. Эрхарда реформа через 4 года принесла ожидаемые экономические результаты. Столько же времени потребовалось Советской России после разрушительной гражданской войны, чтобы выйти на самые высокие показатели царской России — показатели 1913 года. Последние примеры говорят о том, что и реформа Л. Эрхарда и Новая экономическая политика (НЭП) Советской России изначально обладали всеми экономическими, историческими характеристиками и критериями экономической реформы — отсюда и ее положительные результаты. Почему же объективно назревшая экономическая реформа в России и в других постсоциалистических странах по существу не состоялась? Здесь можно выделить несколько причин, а также практических и теоретических ошибок. Во-первых, отсутствие в указанных странах (в том числе и России) национально ориентированной, научно выверенной экономической модели реформирования. Глубоким заблуждением (особенно среди либерально ориентированных реформаторов) является утверждение о безусловной эффективности рыночных отношений независимо от особенностей национальной экономики. Как показывает опыт мирового хозяйствования, в том числе рыночного, рынок — это лишь средство решения экономических и других социальных задач в нужном направлении. И то общество (страна), где эффективно используется данное средство, выигрывает. Достаточно сказать, что из 180 так называемых рыночных стран, успешно развиваются лишь около 30. В остальных же странах уровень жизни в десять и более раз ниже, чем в развитых рыночных странах.

Значит, ни о какой всеобщей эффективности рыночных отношений речь вести нельзя. Эта эффективность зависит не столько от самого рынка как такового, сколько от эффективности национального механизма хозяйствования и от той роли, какую рынок играет в его структуре. С другой стороны, известно, что национальный механизм хозяйствования — это сложное социально-экономическое явление, структурно включающее экономические, иные социальные, этические отношения и ценности, исторические особенности и традиции той или иной страны, а также населяющих ее этнических и национальных общностей — вплоть до их исторического самосознания и менталитета. Следовательно, каждый национальный механизм хозяйствования индивидуален (как и человек, если подобное сравнение в данном случае уместно). Нет в мире хотя бы двух абсолютно идентичных национальных механизмов хозяйствования. Что ни страна, то свой индивидуальный механизм хозяйствования. Национальным является и рыночный механизм. В этом суть проблемы экономического реформирования — в нахождении каждой страной своего эффективного национального механизма хозяйствования, — другого историей не дано. На это обращают особое внимание западные экономисты. По существу не противопоставляя принципиально капитализм социализму (в отличие от наших рыночников-антикоммунистов) они делают упор и на историко-национальные особенности экономических преобразований при решении стратегических экономических целей. Так авторы знаменитого Учебника по «Экономикс» Макконелл и Брю пишут: «Цель состоит в том, чтобы добиться такого сочетания капитализма и социализма, которое обеспечит жизнеспособность и надлежащую эффективность экономике данной страны в рамках ее историко-культурных традиций».