Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

Первой из этих групп являются так называемые «партнеры по Целям развития» — 22 специализированных учреждения ООН: программы, фонды, конференции, управления, организации и т. д. В их число входят Программа ООН по окружающей среде (ЮНЕП), Конференция ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД), Всемирный банк, Международный валютный фонд (МВФ) и ряд других. Полный список таких партнеров автором приводится в Приложениях [Прил. 7].

Другая группа институтов, осуществляющих свою деятельность в промежутках между конференциями ООН по окружающей среде и («устойчивому») развитию, представлена международными конвенциями по защите окружающей среды.

Общая численность таких конвенций составляет около полутора десятков.

Ключевыми являются подробно рассмотренная в главе 6 Рамочная конвенция ООН по изменению климата (РКИК) 1992 года, а также Венская конвенция о содействии уменьшению ущерба озоновому слою атмосферы (1985 г.) с Монреальским протоколом (1987 г.) и Конвенция о сохранении биологического разнообразия Земли (1992 г.) 360 .

Вторым типом всемирных саммитов ООН, как мы установили, являются саммиты «по Целям развития» (или «по развитию»), представляющие собой политическую ветвь глобального управления.

Глобально-управленческое ядро в них представлено Комиссией ООН по миростроительству. У нее, как и у первого типа всемирных саммитов, имеются партнеры, в число которых входит ряд ключевых программ и специализированных учреждений ООН.

Среди них Программа ООН по развитию (ПРООН)*, в структуру которой входит Бюро по предотвращению кризисных ситуаций и восстановлению, департаменты ООН по политическим вопросам, по экономическим и социальным вопросам и другие важнейшие институты, полный перечень которых автором приводится в Приложениях [Прил.13].

Обе системы межправительственных всемирных саммитов ООН имеют не только функциональную, но и региональную инфраструктуру.

Так, «партнерами ООН по Целям развития» являются пять региональных комиссий, в том числе Комиссия Европейского союза во главе с Ж. М. Баррозу, а во «Временные правила процедуры КМС...» входит проведение заседаний по конкретным странам, в том числе «при закрытых дверях» 361 .

Формально все эти институты являются «консультативными», представительными, фактически же их влияние намного шире и распространяется если не на исполнительную сферу, то на область формирования международного права — уж точно.

Дело в том, что страновая система представительства на подобных саммитах позволяет не афишировать в СМИ и, следовательно, не светить имена тех людей, которые персонально представляют то или иное государство, а тем более входят от него в ту же Комиссию по миростроительству. Это существенно расширяет возможности и потенциал существующих внутри международной бюрократии связей и интересов, на которые указывают многие исследователи международных процессов.

Анализируя их, видный ученый-международник П. А. Цыганков отмечает, что «<...> Различные группы национальных бюрократий. часто стремятся к непосредственному сотрудничеству со своими коллегами за рубежом, к согласованным действиям с ними. Это приводит к развитию оккультных связей и интересов, выходящих за рамки государственных принадлежностей и границ, что делает внутреннюю и международную сферы еще более взаимопроницаемыми» 362 .

Три предлагаемых нами предварительных вывода, подводящих некую черту под схематическим — самым общим, не углубляющимся в детали рассмотрением организационной структуры институтов по реализации стратегии «устойчивого развития», выглядят следующим образом:

Во-первых, произошедшее в 2000–2005 годах разделение глобального экономического и глобального политического управления явилось началом нового этапа реализации всего «глобального плана». Концепция «устойчивого развития» эволюционировала в его стратегию, а «Повестка дня («Программа») на XXI век» -в «Цели развития тысячелетия»; межправительственный институт конференций ООН (по окружающей среде и развитию) был дополнен межправительственным же институтом всемирных саммитов ООН (по развитию или по «Целям развития»).

По масштабу принятых решений, в том числе в институциональной сфере, комплексы мероприятий 1992 и 2000 годов, связанных с Конференцией ООН в Рио-де-Жанейро и Саммитом тысячелетия ООН в Нью-Йорке, — вполне сопоставимы. Это, кстати, доказывается резкой активизацией ООН, наблюдаемой после 2000 года, а особенно после 2005 года — вплоть до настоящего времени.

Приведем по этому вопросу показательную статистику. С 1972 по 1993 годы под эгидой ООН было проведено в общей сложности восемь крупных международных конференций и мероприятий (в среднем по одному в три года). С 1993 по 2004 годы таких мероприятий было проведено уже 37 (в среднем по три в год). А вот начиная с 2005 года их количество просто зашкаливает: в 2005 году было проведено четырнадцать конференций, в 2006 — десять, в 2007 — восемь, в 2008 — семнадцать, в 2009 — аж 27 (!). В 2010 году состоялось пятнадцать конференций; столько же уже прошло в первом полугодии 2011 года 363 .

Во-вторых, несмотря на разделение всемирных саммитов, оба появившихся в его результате межправительственных института имеют единую идеологическую базу, зафиксированную в основополагающем документе «Цели развития тысячелетия», отражающем современное состояние и направления дальнейшей реализации принципов, целей и задач «устойчивого развития». Это, однако, не мешает им обладать собственной системой институтов, а также функциональных и региональных «партнеров».

В-третьих — и это отражает морально-психологическую сторону вопроса, давая показательную характеристику не только «заказчикам» этого процесса, но и втянутым в него организаторам и исполнителям. Сопоставим неизменную и нарочито претенциозную («Мы, народы!..») апелляцию к искоренению нищеты с беспредельным цинизмом «датского текста» — несостоявшегося проекта Итогового документа 15-й ежегодной Конференции Сторон Рамочной конвенции ООН по изменению климата 2009 года (СОР-15), который вызвал вышеупомянутый международный скандал.

Сразу становится очевидным, что мы имеем дело с крупной спекулятивной спецоперацией. Смысл ее выражен концепцией «глобального гражданского общества», а цель, по-видимому, заключается в подмене действительных интересов и воли народов интересами «аккредитованных» при ООН НПО, а также собираемых на всемирные саммиты «прикормленных» лидеров развивающихся стран, составляющих на Генеральной Ассамблее и в специализированных учреждениях ООН неизменное проамериканское «агрессивно-послушное большинство».

Этот вывод также подтверждается концепцией «миростроительства», в центр которой поставлена идея постконфликтного урегулирования и которую ООН — явно с подачи США — заимствовала после распада СССР из американских архивов важнейшей Конференции Объединенных Наций в Думбартон-Оксе (1944 г.).