Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

Весной 1967 года М.-Дж. Банди отправился в поездку по Европе — в Лондон, Париж, Бонн, Рим и Москву, чтобы выяснить отношение к американской идее. На первом этапе у нашей стороны возникли трудности, высказывались сомнения по поводу того, следует ли Советскому Союзу поддержать американскую инициативу и не будет ли это означать, что мы (sic!) вообще признали существование общих с промышленно развитыми странами Запада проблем?

Как отнесутся к этому развивающиеся страны? Что скажут страны социалистического содружества? Не пахнет ли тут (sic!) конвергенцией, отказом от социалистической ориентации?

Мы (Гвишиани и Банди. — Авт.) пытались доказать сомневающимся „идеологам", что, в сущности, (sic!) уже признали общечеловеческую значимость научно-технического сотрудничества. В ответ звучало привычное — „надо посоветоваться наверху". „Наверху" означало в Секретариате ЦК КПСС и в Политбюро <...>. Поговорив с академиком В. А. Кириллиным, который в те годы был заместителем Председателя Совета Министров СССР и председателем ГКНТ, и академиком М. В. Келдышем, президентом Академии наук СССР, мы поняли безусловную перспективность американских предложений и сочли необходимым сделать все возможное, чтобы претворить их в жизнь. (Тут-то и пригодился Косыгин! — Авт.).

<...> И еще одна организация, связанная с именем Печчеи, возникла почти одновременно с Римским клубом, ИФИАС и ИИАСА (МИПСА. — Авт.) — Международный Совет по новым инициативам в сотрудничестве между Востоком и Западом, или „Венский совет"» 354(курс. — Авт.).

Из этой обширной цитаты много чего следует.

Прежде всего, что, наряду с сохраняющим отчетливый коричневый оттенок «зеленым» движением, тесно связанным одновременно и с британской монархией, у истоков Римского клуба находился Нобелевский комитет. Вспомним в связи с этим, что Нобелевских премий в гуманитарных сферах — литературе и искусстве, а также укреплении мира, за исключением М. А. Шолохова, в СССР неизменно удостаивались либо диссиденты (Пастернак, Солженицын, Бродский), либо емко, пусть и заочно, охарактеризованный Даллесом Горбачев. А отнюдь не лучшие, честнейшие, наиболее талантливые и популярные, как наивно полагает наш «либеральный интеллигент».

Следует из этого и то, что в Академии наук СССР усилий Гвишиани «не оценили», заподозрив в стремлении устроить «конвергенцию» по Бжезинскому. Причем заняли там такую позицию отнюдь не под идеологическим давлением партийных верхов, а как раз наперекор им, видимо осознавая возможные последствия шагов, предлагавшихся Гвишиани, для национальной безопасности и государственных интересов СССР. Не случайно, что о беседах с заместителем Косыгина в Совете Министров, председателем Государственного комитета СССР по науке и технологиям (ГКНТ СССР) академиком В. А. Кириллиным и президентом АН СССР академиком М. В. Келдышем Гвишиани говорит весьма уклончиво и кисло, не раскрывая их конкретных результатов 355.

Таким образом, чтобы продавить идею Римского клуба, которую Гвишиани без ложного стеснения называет «американской», потребовался сверхмощный таран в лице Косыгина. Видимо, под воздействием именно этого тарана в сотрудничество с Римским клубом были вовлечены узловые и наиболее передовые звенья советского научного потенциала по части образования и технологий — вузы и НИИ, значительная часть которых, как мы знаем, была тесно связана с секретной оборонной проблематикой. При этом «ценностям» советской системы, которые единственные могли в такой ситуации удержать ее от срыва в штопор, недвусмысленно указывали «место в мире фактов».

Идем дальше. Гвишиани не скрывает свою близость и к Кингу, и к имеющему, мягко говоря, неоднозначную репутацию Печчеи, а также к уже упоминавшемуся нами в связи с принадлежностью к Йельскому ордену «Череп и кости» М.-Дж. Банди. Являясь одновременно еще и членом Совета по международным отношениям, а также президентом Фонда Форда, Банди занимался (sic!) вопросами национальной безопасности в администрациях двух президентов США, в том числе Джонсона, склонившего к сотрудничеству Косыгина, что и зажгло перед создателями Римского клуба зеленый свет в Москве. И т. д.

Возникает риторический вопрос: можно ли считать чистой случайностью вовлеченность Косыгина в так называемое «Ленинградское дело», по которому в 1949 году была осуждена вся верхушка Ленинградского обкома КПСС? Иначе говоря, был ли тот эпизод его политической биографии чистой случайностью?

Но если так, то возникает еще один вопрос: куда смотрел КГБ? Сразу оговоримся: достоверная информация на этот счет отсутствует, а противоречивых, не опирающихся на документальную базу рассказов, авторы которых очень часто возлагают личную и полную ответственность за эти события на Ю. В. Андропова, — более чем достаточно. Широк и их спектр.

Не имея возможности надежно верифицировать какую-либо из существующих версий, отметим лишь то, что находится на поверхности, но почему-то не берется в расчет никем из писавших на эту тему авторов. А именно: в конце 1960-х — начале 1970-х годов КГБ действовал в структуре Совета Министров СССР, то есть непосредственно подчинялся Косыгину. Это, конечно, не ставит под сомнение самостоятельность его действий в сфере собственной профессиональной и ведомственной компетенции, но и не отвечает на вопрос, почему компрометирующие Андропова версии развиваются строго в русле линии, возглавлявшейся руководством Совмина.

Другое дело, что нельзя исключить наличия у Андропова стремления воспользоваться результатами осуществлявшейся тогда спецоперации по включению Советского Союза в «глобальный план» Римского клуба, тем или иным способом видоизменив или скорректировав первоначальный замысел, исходя из интересов собственного ведомства. Именно поэтому ряд исследователей, например С. Е. Кургинян, допускают возможность того, что «проект Андропов» имеет долгоиграющий характер и до сих пор не является завершенным. (Об этом, в частности, заявлялось в одной из посвященных Андропову телепередач проекта «Суд времени»).

Таким образом, что касается Советского Союза и стран «восточного блока», то, как видим, полностью реализовались не только геополитические, но и организационные аспекты «глобального плана» Печчеи; в советской политической и научной элитах была создана организованная группа влияния Римского клуба. Помимо самого Гвишиани, активное участие в наведении мостов с Западом с помощью Римского клуба принимали действующие академики О. Т. Богомолов и Е. К. Федоров, а также профессор С. П. Капица. В Римский клуб входил академик Е. М. Примаков; почетным членом, разумеется, являлся М. С. Горбачев, куда же без него! 373