Родрик Брейтвейт - За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

Западные доноры создали строгую сеть контроля, с проверкой в портах и строгим наблюдением за системой распределения, дабы исключить растаскивание продовольственной помощи мошенниками. Одним забавным следствием этих событий было то, что Найджел Шекспир, британский помощник военного атташе, изгнанный из Советского Союза в 1989 году, был вызван обратно, но уже в роли наблюдателя. Русские с поразительным тактом отнеслись к западной опеке, которая была и унизительной, и даже несколько оскорбительной. Надо ли говорить о том, что значительная часть помощи все равно попала не в те руки.

Гайдар освободил цены 2 января 1992 года и положил начало революции в российской экономике. И тут же оказался в центре водоворота. «Я чувствовал себя так, словно на меня направлена мощная струя воды из пожарного шланга. Надо было не только устоять на ногах, но и сохранить ясную голову, и пойти не в том направлении, куда тебя толкают обстоятельства. И все время, днем и ночью, наиболее тревожным был вопрос о хлебе».

Буквально в тот же день я оказался вовлеченным в нелегкую ссору по поводу британской говядины. Годом раньше русские установили запрет на британскую говядину в связи с тревогой, которую вызвали случаи «коровьего бешенства». Они сохраняли свой запрет несмотря на то, что Европейская комиссия разрешила ее свободно продавать во всех странах сообщества. Мы решили поэтому послать говядину русским в качестве гуманитарной помощи, но хотели получить заранее письменную гарантию, что груз будет допущен к ввозу, когда он прибудет. Заместитель премьер-министра Шохин сказал мне, что русские вряд ли находятся в таком положении, чтобы применять более строгие стандарты, чем комиссия. Однако ему еще надо было убедить ветеринарных экспертов. К сожалению, они в тот день не работали. Некоторые не пришли в себя после празднования Нового года. А некоторые, очевидно, еще не оправились от шока, вызванного тем, что им пришлось работать 7 ноября, в годовщину революции.

Тем не менее, Шохин подписал необходимый документ. И разразилась буря. Громадный самолет «Ан» прилетел в Шереметьево из Стэнстеда с грузом британской говядины стоимостью 250 ООО фунтов стерлингов. Русские ветеринары потребовали доказательств, что в этом грузе нет мяса, зараженного «коровьим бешенством». Мороженое мясо оставалось в аэропорту и постепенно оттаивало. Министры в Лондоне впадали во все большую истерику: они боялись, что на них набросятся британские фермеры, британская печать и британский премьер-министр. Один советский министр пригрозил, что прикажет армии доставить мясо в Москву. Ветеринары угрожали, что, если их не послушают, они уйдут в отставку. Форин Оффис сообщил мне, что британские министры хотят, чтобы я позвонил Ельцину. Я ответил, что политически ему будет почти невозможно отменить решение своих ветеринаров, и отказался что-либо делать без специального указания министра иностранных дел или премьер-министра. Тогда один умник в Форин Оффис посоветовал, чтобы премьер-министр отозвал свое предложение пригласить Ельцина участвовать в предстоящем специальном заседании Совета безопасности ООН, если русские не решатся действовать. Больше об этом его блестящем совете навредить самим себе я не слышал. Обстановка накалялась. Лондон ругал русских, русские ругали Лондон, и те и другие ругали посольство. Я заявил Форин Оффис, что многие русские (да и я сам, хотя об этом умолчал) считают, что вся эта затея — циничная британская операция, имеющая целью заставить русских действовать вопреки существующему запрету на продажу говядины, сбыть все ее излишки и нажить себе на этом еще и политический капитал за оказание помощи в тяжелую минуту.

В конце концов, не кто иной, как Гайдар, выкроил время, отложив куда более серьезные дела, и все уладил с обычным для него здравомыслием. Русские ветеринары согласились с тем, что самолет должен направиться в Мурманск, потому что, по их словам, так далеко на Севере нет скота, который мог бы заразиться. Груз туда прибыл и был, как положено, превращен в колбасу, к ужасу местных домашних хозяек, которые предпочли бы сделать из него бифштексы. Лишь позднее я вспомнил, как секретарь Мурманского горсовета Климентюк хвастался нам три года спустя, что надои молока в Мурманске — самые большие в Советском Союзе.

Впрочем, «гуманитарная помощь» была делом второстепенным. Настоящая задача заключалась в преобразовании всей экономики. 5 декабря Гайдар пригласил послов стран-членов Большой семерки выслушать послание Ельцина. Некоторые из моих коллег спрашивали себя, а не следует ли им запросить инструкции, прежде чем являться по вызову заместителя премьер-министра государства, еще не получившего международного признания.

Я твердо заявил, что мне никаких инструкций не требуется. Я непременно увижусь с Гайдаром. Вполне возможно, что он сообщит что-нибудь интересное. Другие подумали и последовали моему примеру. Итак, мы встретились с Гайдаром на следующий день в прежнем здании ЦК на Старой площади. Ельцин просил предоставить ему стабилизационный фонд в размере 4–5 миллиардов долларов для подкрепления его экономических реформ. Это стабилизирует русский бюджет при повышении цен на 200 процентов и увеличении зарплат на 100 процентов. Рубль будет котироваться по курсу 20 рублей за доллар. Без стабилизационного фонда инфляция выйдет из-под контроля и цены на продовольствие могут увеличиться в двадцать-тридцать раз. Если фонд не будет предоставлен к апрелю, правительство дольше июня не продержится. Предсказание оказалось довольно точным. Фонд не был предоставлен, к середине 1992 года инфляция сорвалась с цепи, и в конце года Гайдар был вынужден уйти в отставку.

Советником команды Гайдара был шведский экономист Андерс Ослунд, очень опытный в русских делах. Он посетил меня вместе с Джоном Одлинг-Сми из МВФ. Они подчеркивали резкое отличие между этой новой просьбой о деньгах и теми инициативами, которые исходили ранее от Горбачева. По их мнению, Гайдар знал, что делает. Его план был не вполне последовательным. Но при нынешней неразберихе невозможно разработать и претворить в жизнь план так последовательно, как это могло быть сделано на Западе. Упрощенный эффективный подход и, возможно, единственный, способный помочь прорваться сквозь хаос.

Мой американский коллега Боб Страусс и я согласились. Довод о том, что нет смысла швырять деньги в «черную дыру» уже не был оправданным. Теперь существовала настоящая программа реформ — такая, на которой Запад настаивал как на условии предоставления помощи. Требуемые деньги просто крохи в сравнении с тем, что мы потратили на войну в Персидском заливе. И ставки на этот раз гораздо выше. Никто из нас не питал оптимистических иллюзий, что западные министерства финансов вдруг раскошелятся, а Боб в свою очередь сомневался, чтобы и американский Конгресс согласился ассигновать крупные суммы в год выборов. И все-таки мы договорились попытаться воздействовать на свои правительства.