Родрик Брейтвейт - За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

В Москву вновь должен был приехать Дуглас Херд. 11 января я послал в Лондон телеграмму, в которой говорилось, что на этот раз российская драма является более сложной и развивается медленно. Гайдаровская либерализация цен — полнокровный шаг в направлении экономической реформы. Но это также рискованный шаг. Ни Ельцин, ни Гайдар, ни кто-либо другой не могут предсказать, какой будет реакция русских производителей и потребителей; надолго ли им хватит терпения. Возможно, это последний и наилучший шанс осуществления экономической реформы, а следовательно, и достижения политической стабильности в России. Если Гайдара сметут, мы в скором времени можем снова оказаться лицом к лицу с экономистами-знахарями и авторитарным руководством, пытающимся направить недовольство народа против внешнего (украинского? западного?) врага. Поэтому Большая семерка должна взять на себя обязательство профинансировать стабилизационный фонд и оказать давление на Международный валютный фонд с тем, чтобы он как можно скорее принял в свои члены Россию. Быстрейшее оповещение об этом явилось бы спасительной политической «инъекцией в вену» реформаторов. Но за объявлением должны очень скоро последовать реальные деньги. Несмотря на трудности, британское правительство, которое все еще председательствовало в Большой семерке, должно показать пример. Такого политического курса, который не заключал бы в себе элемента риска, вообще не существует. Мы стараемся выбрать наименьшее из зол.

Я показал свою телеграмму Гайдару, с тем, чтобы он точно знал, какими аргументами я оперирую. Я убеждал его и Ельцина спокойно и подробно разъяснить своим западным собеседникам три вещи. Они должны сказать, что ситуация серьезная; русские начали реформы, на которых настаивал Запад; сейчас пришло время Западу выполнить свою долю обязательств по сделке. Гайдар отнесся довольно заносчиво к предложению форсировать членство России в МВФ. Пока что советы, которые давал Фонд, были не слишком блестящими. Я сказал ему, что членством пренебрегать не следует. Русским пойдет на пользу, если они будут добиваться быстрейшего приема в члены МВФ.

Один мой друг в Казначействе, увидев мою телеграмму, позвонил, чтобы предостеречь меня о том, что по внутренним политическим причинам западные правительства не смогут или не захотят выложить деньги. Нам придется довольствоваться тем, чтобы русских как можно скорее приняли в Международный валютный фонд. Ельцин мог бы этому посодействовать, если бы пропагандировал эту идею /среди западных руководителей более энергично. Соответствующая программа МВФ обеспечила бы деньги. Окончательный ответ на мою телеграмму пришел позднее. В нем говорилось, что русские должны уплатить свои долги, прежде чем они смогут ожидать поступления новых денег.

Чувствуя себя виноватым, что был слишком пассивным в вопросе о переговорах Большой семерки прошлой осенью, я послал саркастический ответ Роду Лайну, который теперь вновь работал в Форин Оффис. Ортодоксальные банкиры, писал я, сочли для себя невозможным игнорировать должников в Латинской Америке. Неужели они думают, что игнорировать обанкротившуюся Россию будет легче? Род сказал, что мои идеи производят впечатление на министров. Политика продвигается помаленьку вперед. Предстоящий визит Ельцина в Лондон приковывает к себе внимание. Накануне его визита состоялась встреча министров финансов стран Большой семерки. Но хотя Норман Ламонт высказался в пользу стабилизационного фонда, его коллеги соблюдали осторожность.

Ельцин прибыл в Лондон в последний день января по пути в Нью-Йорк на специальную сессию ООН. Это была его первая поездка на Запад в качестве Президента независимой России. Во время подготовительного брифинга у премьер-министра все высказывались в пользу России. Херд сказал, что британская политика достигла поворотного пункта; отстают наши партнеры. Ламонт заявил, что мы должны окончательно решиться и поддержать системные изменения, происходящие сейчас в России. Это была волнующая риторика. Конкретные же предложения, выдвинутые чиновниками Уайтхолла, определенно ничего волнующего в себе не содержали. Опять старые разговоры про Международный валютный фонд, слабый намек на то, что членов Большой семерки могут вынудить внести свою долю, скромные обещания экспортного кредитования, оговоренные множеством условий.

На следующий день Ельцин прибыл на Даунинг-стрит. Он выглядел здоровее, чем в Москве, веки не такие набухшие, цвет лица менее желтый. Он слушал серьезно и бесстрашно. Время от времени на лице его медленно расползалась улыбка, особенно если ему задавали какой-нибудь трудный вопрос. Важным тоном он долго излагал суть своих реформ. Горбачев, сказал он, так и не решился принимать непопулярные меры, а он начал действовать. Он либерализовал цены. Следующая задача — приватизация. Правительство продержалось первый месяц своего пребывания у власти. Но работа по изменению цен займет целый год. Люди, живущие на фиксированный доход, уже испытывают трудности. Терпение простого народа не безгранично. Мэйджору в какой-то момент удалось остановить поток его красноречия, чтобы подчеркнуть наше желание оказать помощь. Ельцин поблагодарил его с некоторой иронией. Он понимает, что у Запада есть свои экономические проблемы и ему будет нелегко изыскать деньги. Но если реформа в России провалится, возвратится диктатура, и Западу опять придется тратить сотни миллионов долларов на оборону. Вот почему помощь нужна сейчас.

За этим последовало краткое обсуждение военных проблем. Ожидалось, что в Вашингтоне Ельцин будет говорить о новых мерах по контролю над вооружениями, и англичане боялись, что он воспользуется случаем, чтобы публично призвать англичан и французов сократить свои ядерные арсеналы. Премьер-министр объяснил ему, что наши вооруженные силы насчитывают сейчас менее четверти миллиона человек, а средства ядерного сдерживания очень невелики. Действительно ли Ельцин считает, что надо поднимать этот вопрос публично? Ельцин, очевидно, как громом пораженный тем, что такая влиятельная держава может иметь такую маленькую армию, великодушно заверил премьер-министра, что он постарается не преувеличивать значение независимых сил ядерного сдерживания у англичан.

На протяжении последующих недель британское правительство продолжало показывать всем пример, настаивая на скорейшем приеме России в Международный валютный фонд, поддерживая идею стабилизационного фонда и рассматривая различные способы получения финансов для России от Большой семерки. Наши партнеры по-прежнему плелись в хвосте: японцы из-за Курил, американцы из-за тревог, связанных с правом голоса в МВФ, а также из-за непопулярности практики предоставления денег иностранным государствам в год выборов. Ключом ко всему была, конечно, позиция Америки. К концу февраля настроения в Конгрессе как будто бы начали склоняться к оказанию поддержки России, даже американское Казначейство изъявляло свое согласие. Влиятельные американцы — бывший председатель Федерального резервного банка Поль Волкер и председатель Нью-йоркского федерального резервного банка Джерри Корриган действовали в качестве личных советников Ельцина. Боб Страусс отправился в Вашингтон, чтобы выбить поддержку России в Конгрессе и других местах. Его усилиям сильно помогла публикация меморандума Ричарда Никсона, в котором он нападал на администрацию США за ее инертность и предупреждал, что если ничего так и не будет сделано, главным вопросом в 1990-х годах станет вопрос: «Кто потерял Россию?», точно так же как в 50-х годах таким вопросом был: «Кто потерял Китай?».