Игорь Молотов - Мой друг Карлос Шакал. Революционер, ставший героем голливудских фильмов «Шакал» и «Карлос»

В 1983 году между Вайнрихом и ливийским офицером Салемом Абу Шредой состоялся непростой разговор, в котором ливиец упрекнул организацию Карлоса в том, что они недостаточно заняты расчисткой пути для «зеленой» революции Каддафи. Он намекнул, что шеф готов заплатить хорошую цену, возможно, превышающую ту, что Карлос получает от сирийцев. И тот соглашается. В июне в Греции солдаты Организации революционеров-интернационалистов совершают атаку на кортеж посла Саудовской Аравии — рванул автомобиль, начиненный взрывчаткой. Но что-то пошло не так: или исполнитель нажал на рычаг детонатора секундой позже, или случились какие-то неполадки в механизме, но послу удалось уцелеть. Сказать, что Каддафи был недоволен, — значит ничего не сказать. Пламя страсти начало затухать, так и не разгоревшись, во всяком случае, на время.

В Восточной Европе ситуация также ухудшалась день ото дня. Штази все больше раздражало постоянное нарушение уговора о том, что бойцы организации не будут совершать атаки на Западе и использовать Восточный Берлин для отхода. Подогревал раздражение и Вайнрих, который буквально хвастался тем, что ему удалось обхитрить немецких офицеров. Действовало на нервы и то, что все бахвальства первой читала по традиции Штази. Вайнрих писал Карлосу в августе 1983 года:

«…Мы все скрывали, и они, по-моему, сомневаются, что это наших рук дело. Мы всегда делали все, что хотели, даже тогда, когда они вставляли нам палки в колеса. Я думаю, что когда они получат официальные подтверждения, что операцию провели мы (что за операция, не уточняется. — Примеч. авт. ), то это послужит им уроком не играть с нами».

В подтверждение своего настроя он разрабатывает план нападения на французские объекты по ту сторону границы: военный штаб в Западном Берлине, представительство в Дюссельдорфе, посольства в Берне и Цюрихе. Эти операции он озаглавил одним ироничным названием «Ватерлоо» в честь крупнейшего поражения бонапартистской Франции. Что касается Штази, то и Вайнрих, и Карлос уже понимали: предательство — умышленное или нет — не за горами.

Боевые действия Карлоса против Французской Республики сулили большие неприятности восточногерманской тайной полиции. Начиная с середины 1982 года Вайнрих стал еще интенсивнее наседать на майора Фогта, требуя все больше и больше оружия, документов и сомнительных услуг вроде переправки взрывчатки за железный занавес. Организации Карлоса постоянно требовались явочные квартиры и визы для мобильно перемещающихся товарищей. Если раньше все эти просьбы удовлетворялись, то теперь Вайнрих все чаще слышал немецкое «найн». Немцы считали, что Карлос их сильно подставляет, устраивая охоту на французов: о взаимодействии Штази с революционными организациями ходили упорные слухи, однако теперь могли появиться и прямые факты, указывающие на опасные связи. Самостоятельность Карлоса, которую он демонстрировал от Будапешта до Восточного Берлина, была серьезным раздражителем для просоветских бюрократов, привыкших к строгой отчетности. В этом смысле он был настоящим панком от революции.

В своих отчетах майор Фогт взволнованно писал, что группа Карлоса использует предоставленные ей средства для операций в Европе, что бросает тень на ГДР. Впрочем, о высылке Вайнриха из Восточного Берлина речи пока не шло. Но это пока. Все же Штази позволила себе проявить эмоциональность — у Вайнриха отобрали пистолет, с которым он, как Клинт Иствуд, расхаживал по советско-немецкой столице. Правда, потом пистолет пришлось вернуть и даже извиниться. А Вайнрих, насвистывая, отнес его в сирийское посольство, где приложил к остальному многочисленному арсеналу.

Еще одним верным способом воздействия на суровых мужчин были женщины, выведывающие секреты в интересах Штази. Их с удовольствием использовал в разных странах Маркус Вольф. Карлос и его помощники не стали исключением. Но тут немцы потерпели фиаско — наслушавшись романтических баек Карлоса, дамы пополняли ряды его организации и навсегда исчезали в бурных вихрях революционного бизнеса.

Раздражение все больше становилось обоюдным, ведь Карлос тоже знал о том, что его коммунистические товарищи вовсю шпионят за ним и его организацией. Хотя симпатия еще сохранялась, недоверие росло, превращая Штази из товарищей в потенциальных врагов. Позднее говорилось о якобы запланированных терактах против посольства ГДР и объектов на ее территории. Вряд ли в действительности Карлос думал о том, чтобы провести подобные спецоперации, но некоторые его недоброжелатели в восточногерманских спецслужбах начали бить в колокол и непрестанно доносить до руководства Штази, что существует реальная угроза. Какие цели они преследовали? Для чего хотели повесить на Карлоса ложное планирование атак на ГДР? Наиболее вероятная версия: это было предлогом для выдавливания его организации из самого сердца Восточного блока.

Пока Карлос мало обращал на это внимание, но в канун Нового, 1984 года ситуация обострилась терактом в Марселе. Это сегодня Марсель — прибежище иммигрантов из стран Африки и арабского Востока, а тогда он был территорией Гастона Деффера, министра МВД и хозяина местной мафии, которую ему удалось приручить.

31 декабря 1983 года неизвестный мужчина зашел в вагон поезда, следовавшего из Марселя в Париж, и закинул тяжелый чемодан на полку багажа. Никто даже не обратил на это внимания, да и некому было — поезд должен был отправиться практически пустым. Сонные официантки подливали вино двум морякам, устроившимся у барной стойки, кто-то читал газету, одна женщина спала… Примерно в 19:43 в поезде раздался взрыв такой мощности, что были пробиты крыша и стены вагона. Искореженный металл, сплющенные кресла, осколки стекол, дым и стоны — таким увидели поезд подоспевшие спасатели. А через 15 минут взрыв сотряс вокзал Сен-Шарль в Марселе: в багажном отсеке поезда сдетонировала бомба. Были погибшие и десятки раненых. Но главное — парализующий страх и беспомощность, которые теперь стали спутниками французов.

То, что это не случайность, не какой-то псих с динамитом, решивший всех спалить, а умный профессионал, умеющий составлять планы и обращаться с военной взрывчаткой, стало сразу понятно в Париже. По иронии судьбы, в те минуты, когда поезда взлетали на воздух, с праздничной речью к парижанам обращался «фараон» Миттеран. Сразу после инцидента по телевидению выступил побледневший Деффер, который, как и в прошлый раз, сказал о том, что охрана поездов должна быть усилена. Все это выглядело неубедительно.

Копп — единственная, кто дал показания о том, что обе бомбы были установлены Йоханнесом Вайнрихом. Впрочем, об этих двух покушениях было известно за три недели до происшествий, о чем сообщил продажный солдат из «Галя» Мохад Талби своему лечащему офицеру судебной полиции в Байоне. Талби отбывал наказание во Франции. Вскоре появилось коммюнике, в котором было указано, что эти атаки — месть за бомбардировку тренировочного лагеря в ливанском Баальбеке. О Магдалене ни слова.