Сергей Кургинян - Красная весна

Немногих сопротивлявшихся подвергли травле, возмущаясь при этом тем, как травили Зощенко и Ахматову. Зощенко и Ахматову — нельзя, а Нину Андрееву [17]— можно? Либо никого нельзя травить, либо всех можно. Очень скоро стало ясно, что травить можно и нужно всех, кто сопротивляется разгрому КПСС.

Затем началась расправа над… Впрочем, перечисление того, над чем расправлялись, заняло бы слишком много времени. Поскольку расправлялись со всем сразу.

В фильме «Покаяние» герой выкапывает труп своего отца и выкидывает его воронам на добычу. С древнейшими нормами жизни, воспетыми еще в эпоху Гомера (захоронение Гектора) и Софокла (захоронение Антигоной своего брата), расправлялись Горбачев и его команда.

Но все эти погромы происходили в сфере идеального. И кто-то из партактива мог не понимать, как эти погромы скажутся на власти КПСС. Но когда сам же Горбачев стал отменять 6-ю статью Конституции СССР (о руководящей и направляющей роли КПСС), глаза открылись у всех партактивистов, включая самых дремучих. Горбачев забеспокоился, что Съезд народных депутатов СССР не отменит 6-ю статью. Ведь формировался съезд по смешанному, в том числе корпоративному, принципу (сколько-то — от армии, сколько-то — от профсоюзов, столько-то — от КПСС). А ну как «бандерлоги» (это слово было вброшено тогда и лишь повторено Путиным по отношению к другим социальным группам) освободятся от гипноза Каа и не проголосуют за собственную политическую кастрацию?

Одним из средств давления на консервативных «бандерлогов» той эпохи (их еще называли агрессивно-послушным большинством) стала улица. За стенами Кремля шло голосование, а у стен Кремля ревела толпа: «Не отмените 6-ю статью — расстреляем». Это называется психологическим давлением. Давление, понятное дело, зависит от числа митингующих.

Какое-то (тогда немалое) число могла обеспечить демократическая общественность. Но этого было мало. Привлекли массовку «Мосфильма». Но и этого было мало. Стали нагнетать психоз, дабы набежали случайные люди. Мало! Мало!!!

И тут было принято дерзкое донельзя решение. Московскому городскому комитету КПСС было поручено по разнарядке выводить коммунистов (!) на митинг против 6-й статьи Конституции. Коммунисты должны были оказывать давление на депутатов, колебавшихся в вопросе об отстаивании власти КПСС! И ведь собрали коммунистов на антикоммунистический митинг! Собрали по разнарядке! Апеллируя к партийной дисциплине: «Это решение самого генсека КПСС! Не рассуждать! Мы осуществляем тонкий и очень важный политический маневр!»

Как мы видим, уличные протесты бывают разными. Одно дело — протесты как часть внутриполитической борьбы. Тогда они носят «собственно революционный» характер. Другое дело — протесты как часть иноземной игры. Тогда они носят иной — «оранжево-революционный» — характер.

И, наконец, антивластный протест может быть инициирован властью. В этом коварная суть перестройки. Горбачев, Генеральный секретарь КПСС, помогает собирать митинги против партии власти, которой сам же руководит. При этом говорится, что антикоммунистическая улица, организуемая при участии «коммуниста № 1», должна содействовать подавлению реакционных коммунистов. И одним этим помогать коммунистическим реформаторам, сплотившимся вокруг «коммуниста № 1» и не способным одолеть реакционные внутрипартийные силы без помощи этой улицы. Со временем выяснилось, что разговор об уличной поддержке коммунистов-реформаторов в их борьбе с коммунистическими реакционерами — это элементарное политическое лукавство. Партия была разгромлена, распущена, запрещена. И решающий вклад в это «благородное дело» внес руководитель разгромленной коммунистической партии.

Итак, уличные протесты, организуемые при содействии власти (или очень влиятельной, либеральной, внутривластной «команды») и являющиеся частью войны против партии власти. Вот что такое «горбик» № 17.

Ход моих тогдашних рассуждений вкратце сводится к следующему.

Первое.На ритмограмме тогдашнего перестроечного процесса — семнадцать «горбиков», следующих друг за другом в определенном порядке.

Второе.На ритмограмме процесса, разворачивавшегося в последние несколько лет, — шестнадцать из семнадцати «горбиков» следуют друг за другом в том же порядке.

Третье.Высокая степень совпадения двух ритмограмм свидетельствует о том, что мы имеем дело с одним и тем же перестроечным процессом. Тогда разворачивалась перестройка. Теперь разворачивается перестройка-2. Ничего конспирологического в таком выводе нет. Аналогичный вывод сделали бы люди самых разных профессий. Например, врачи, сравнивающие кардиограммы или энцефалограммы.

Четвертое.Если всё это так, то вскоре на нынешней ритмограмме должен появиться семнадцатый «горбик». То есть должны начаться массовые уличные протестные «действа». И не абы какие, а именно перестроечные.

Пятое.Данный вывод носит прогностический характер. Это не конспирологический вердикт, это — гипотеза, требующая проверки и аналитического обоснования.

Шестое.Вопрос сейчас не в том, удастся ли дать такое обоснование, а в том, что делать, если гипотеза подтвердится на практике. Пройдет несколько месяцев и — если моя гипотеза справедлива — заклубятся на московских улицах и площадях толпы новых перестройщиков, получающих поддержку с самого что ни на есть политического Олимпа. Не факт, что это произойдет, но если это произойдет — чем ответить на такой вызов?

В лихие перестроечные годы я мог начать самостоятельную политическую деятельность — создать свое неосоветское движение отдельно от КПСС, противопоставить перестроечным толпам другой контингент граждан, готовых отстаивать СССР и на митингах, и, если понадобится, с оружием в руках. Но я поверил в возможность мобилизации здоровых коммунистических сил. Такие силы были. Олег Шейн, член Политбюро, замгенсека по оргработе, статный, красивый сибиряк, метался по своему кабинету, как тигр, запертый в клетку, и убеждал меня, что партия вот-вот проснется и даст отпор врагам Советского государства. От Шейна веяло сибирской прямотой, сибирской же безоглядностью. «Партия проснется, Сергей, — говорил он мне. — Ей надо помочь — идеологией, аналитикой». Я помогал, как мог, и Шейну, и другим. Другой член Политбюро, первый секретарь МГК КПСС Юрий Прокофьев, человек иного, чем у Шейна, темперамента, но такой же порядочности, убеждал меня в том же. И я тоже помогал — писал тексты, доклады, программы, статьи. Выступал по радио и телевидению. Понемногу противодействие перестройщикам нарастало. Но в решающий момент КПСС не решилась дать перестроечным толпам патриотический гражданский отпор. КПСС понадеялась на силовые структуры — госбезопасность, армию. И — сокрушительно проиграла. Потому что нельзя не проиграть, если: