Джонатан Литтелл - Хомские тетради. Записки о сирийской войне

16 часов, а мы еще не ели. В моем состоянии это не очень хорошо. Час назад Омар говорил: « Wallah , все уже готово, все готово», я напоминаю ему об этом. Абу Биляль шутит: «Информация – это его профессия. Поэтому он не может не врать». Общий хохот.

Разговор о джихаде. Ребята считают, что объявлять его не следует: это только усугубит кризис, сделает его международным. В него включатся Саудовская Аравия, Иран и другие страны. В страну потянутся разные группы иностранных волонтеров, и революция перестанет быть делом сирийского народа. Мы объясняем: «Именно в этом мы и пытались убедить Абдерразака Тласса. Но он не слушает, не хочет этого понять».

Райед: «Вы более здраво мыслите, чем военные». Здесь хотят, чтобы в конфликт вмешался НАТО.

В 16.30 наконец-то можно поесть. К этому времени по явился отец Мухаммеда и сел за стол вместе с нами: достойного вида господин с грустными глазами, с белыми усами и шевелюрой. Еда, которой мы, вопреки заверениям Омара, дожидались так долго, оказалась великолепна: курица под соусом, булгур с мясом, соус из белых бобов, которым предлагается поливать булгур, белая редиска, зеленый лук, оливки.

После обеда нас отводят обратно к активистам Сафсафи, в старый Хомс. Нашелся боец САС, у которого есть машина, и вот мы едем по центральной улице. В глубине виднеется изрешеченная пулями мечеть, которую они хотят нам показать. Уже стемнело, и стены мечети приходится освещать автомобильными фарами. Чуть выше, справа, засел снайпер; сопровождающий нас боец, встав на углу, кричит во все горло: «Ну, сволочь, давай, стреляй!» Но, несмотря на все его старания и оскорбления, снайпер себя не выдает. Мы отъезжаем и сворачиваем на ведущую вниз перпендикулярную улицу, прямую и длинную, и наш водитель, выключив фары, жмет на акселератор. Улица узкая, а мы несемся на огромной скорости. Сидящий рядом парень тихо шепчет: «Bismillahi er-rahman er-rahim» , а мы тем временем стрелой проносимся через широкий проспект, почти невидимый в серых сумерках, и вонзаемся в переулок напротив, где наш лихач резко тормозит и зажигает фары. Мы остановились буквально в двух метрах от стены какой-то мечети, прямо перед нами – столб, обвешанный автомобильными шинами. «Это для тех, кто не сумеет вовремя затормозить». Общий взрыв хохота.

Проспект, отделяющий Баб-Сбаа от Сафсафи, простреливается с блокпоста, поэтому переехать из квартала в квартал именно здесь можно только так. Это место здесь прозвали shari al-maout , «улица смерти».

Заходим в дом, где собираются активисты Сафсафи – нечто вроде штаб-квартиры. В глубине – хорошо натопленная комната с тремя ноутбуками и выходом в сеть. Пока я пишу, а Райед разбирается с почтой, двое молодых парней молятся.

18 часов. Пришли военные, которые командуют подразделениями Свободной армии в этом квартале. Они интересуются, кто мы такие и что здесь делаем. Райед объясняет.

Ребята не хотят, чтобы мы публиковали фотографии здешних блокпостов, потому что этот квартал еще не полностью освобожден, и не следует создавать ложного впечатления. «Не полностью освобожден» означает, что здесь еще присутствуют силы безопасности и есть их посты, в отличие от Баба-Амра, где внутри квартала их нет. «Вы предполагаете атаковать их блокпосты и выбить оттуда противника?» – «Да, inch’Allah ». Стычки там-сям происходят ежедневно. Вначале правительственные войска и shabbiha входили в квартал и нападали на манифестантов. Когда Свободная армия стала оказывать сопротивление, силы режима начали использовать против нее бронетехнику. Чтобы ее остановить, САС пришлось возводить свои заградительные посты. Теперь у нее есть и РПГ. Так сказать, легкий тактический размен. Потому что они считают, что «коктейль Молотова» против бронетехники бессилен.

В квартале базируется семнадцать боевых групп повстанцев различной численности. Абу Аммар – молодой парень, с худым, изможденным лицом и реденькой бородкой. Он – штатский, но командует группой в тридцать человек.

Кто-то из офицеров жалуется, что бойцы в Баб-Сбаа не экономно расходуют боеприпасы. Каждый вечер солдат правительственных войск, подойдя к границе квартала, выпускает очередь из гранатомета и убегает. В ответ бойцы САС разряжают магазины в пустое пространство. «Это же глупо, и абсолютно ничего не дает».

Самое неприятное, на их взгляд, это снайперы. Ночью, заметив в квартале какое-то движение, они стреляют. Люди не могут выйти на улицу. Из-за этого некоторые уезжают из квартала.

Армейские блокпосты размещаются в домах, откуда выселены жители. Снаружи они обложены мешками с песком, вокруг расставлена бронетехника. Близко подойти непросто. Ночью на пост заступают снайперы. Те, кто жил по соседству, были вынуждены уехать: оставаться слишком опасно. Но с тех пор, как позиции Свободной армии укрепились – это случилось месяца полтора назад, – многие вернулись. У САС – десяток блокпостов в старом городе, Хомс al-qadimeh : Баб-Сбаа, Сафсафи, Баб-Дриб, Баб-Худ, Баб-Тедмор, Баб-эль-Маздуд. В этой же зоне располагаются десятка полтора постов сил безопасности.

Путаница переулков, скопление старых, облупившихся домишек. Один из офицеров: «Специфика старого города в том, что там проживает много христиан. На улице Хамидия – это торговый район, населенный христианами, – у Свободной армии с местными жителями сложились хорошие отношения. Двадцать дней назад правительственные силы атаковали, заняли улицу и оборудовали там свои посты. Христиане жалуются: передвигаться спокойно они больше не могут, солдаты плохо обращаются с женщинами, а ночью вообще страшно выйти. Многие хотят уехать, но САС пытается их убедить остаться, обещая отбить свои позиции».

Разговор с одним из офицеров, его зовут Абу Лаиль, что в переводе означает «отец ночи»: «Христиан в Свободной армии нет, они держатся нейтрально. Участвуют в манифестациях, но за оружие не берутся. Они здесь – меньшинство и боятся репрессий со стороны режима. Но их кварталы власти не трогают».

В 19 часов – вечерняя манифестация в Сафсафи. Немногочисленная: на маленькой площади собралось, наверное, человек сто, но энергия, которую она излучает, та же, что и везде. Особенно это касается молодежи и детей. Вокруг меня собираются молодые люди, им хочется поговорить, хотя их знание английского ограничивается пятью словами. Каждый показывает шрамы от пуль или синяки от ударов дубинкой. Один рассказывает, что снайпер из крепости убил его брата – просто так. Как только мы где-нибудь появляемся, нам тут же хотят рассказать все.

Ведущий, молодой парень с четками в руках, стоящий на лесенке, оказался неплохим певцом. Когда его сменяет другой, ведущий подходит ко мне. Его английский – в зачаточном состоянии, но понять можно: «Next week I go Saudi Arabia. Please do not show face. Wednesday I go. Face big problem» [50]. Другой парень: «Assad Army see us, shoot. This why we here. We can’t go wide road. They shoot» [51]. Тот же лозунг, что и везде: «No-fly зона, международная поддержка».