Джонатан Литтелл - Хомские тетради. Записки о сирийской войне

Нашли, наконец, машину, набиваемся туда вшестером, включая Омара и Абу Аднана, который принес наши вещи. Вдобавок на блокпосте САС к нам подсаживается еще и парень с калашом по имени Абу Джафар: Баб-Дриб – место небезопасное, рядом – алавитские кварталы, да и shabbiha недалеко. Машина петляет по переулкам, потом, под шепот пассажиров, бормочущих «Bismillahi er-rahman er-rahim» , на полной скорости пересекает две shawari al-maout . У въезда в Баб-Дриб – блокпост Свободной армии. Дальше – школа, в которой засел снайпер, убивший мальчика. Мы находим дом, где он жил, но труп уже в мечети. Туда мы идем пешком. Бойцов Свободной армии здесь довольно много. Тело лежит в подвале, в молельном зале, на деревянном катафалке, оно завернуто в саван, голова обложена пластмассовыми цветами. Катафалк окружила толпа взрослых и детей. Трое ребят тихонько плачут, спрятавшись за колонной. Саван приподнимают, чтобы показать нам рану на животе. Кожа ребенка уже пожелтела, глаза чуть приоткрыты, ноздри ему заткнули ватой. На верхней губе – легкий пушок, едва пробивающиеся усы.

Омар произносит над телом короткую страстную речь, Абу Биляль снимает.

Мальчика звали Мухаммед Н., на самом деле ему было тринадцать лет. Разговариваем с отцом. Вчера вечером, часов в одиннадцать, подросток перед домом рубил дрова для sobia . У него был маленький фонарик, и снайпер выстрелил. Я спрашиваю, можно ли опубликовать его имя: «Теперь уже неважно, мы потеряли самое дорогое» [54]. Мальчик умер не сразу, родные попытались отвезти его в клинику, причиной смерти стала большая потеря крови.

Отец окружен друзьями, ведет себя очень достойно, старается сдерживать эмоции. Только глаза влажные и припухшие. По их дому постоянно стреляют, стены все в дырках. Десять дней назад снайпер убил здесь еще одного ребенка, слабоумного пятнадцатилетнего мальчика.

Один из присутствующих показывает видео на своем мобильнике: обмывают тело его брата – зрелого мужчины, убитого снайпером пулей в голову. Одиннадцатилетнему сыну погибшего, когда он катался на велосипеде, прострелили плечо, отец бросился ему на помощь и погиб. Убийца, скорее всего, из shabbiha , стрелял со стороны алавитского квартала, из-за заградительного поста.

Вокруг нас собралась толпа. Истории наплывают одна на другую. Молодой парень показывает глубокий шрам на спине. Перебегая улицу, он кричал «Allahu аkbar!» и за это получил пулю.

Следующий рассказчик: «Мы теперь боимся даже мусор выносить. После 16 часов на улицу носа не высунешь». Он живет на той же улице, что и убитый мальчик. Ходить по ней настолько опасно, что тот человек, у которого убили брата, проделал дыры в стенах своего дома: одну в сторону дома брата, другую – в сторону соседа. И теперь он может к ним ходить, не показываясь на улице.

Молодой парень, с той же улицы, рассказывает о гибели своего отца. Но это произошло не здесь. Он возвращался домой с покупками, и в него стреляли из крепости. Дверь квартиры этих людей пристреляна снайпером, засевшим в школе, и им, чтобы выходить, тоже пришлось проделать дыру – в задней стене дома.

Этот самый снайпер любит забавляться, отстреливая кошек. Убил уже восемь штук. В школе базируются около сотни солдат, окна защищены мешками с песком, само здание – из бетона. Так что этот шутник – в полной безопасности.

Какой-то пацан показывает руку: два пальца раздроблены осколками бомбы, а на животе – целое созвездие маленьких черных точек: ранение так называемой nail bomb . Парнишке тоже тринадцать.

Еще один тринадцатилетний парень показывает у себя на ногах следы – тоже от nail bomb.

Взрослый мужчина раздевается, чтобы показать нам сплошь покрытую рубцами спину. Они с сыном несли домой молоко и хлеб. Подойдя к блокпосту, он сделал знак: «Подождите, я перейду улицу», а они всадили в него три пули. Он кинулся к сыну, повалил его на землю и закрыл своим телом, продолжая делать солдатам знаки «Подождите, подождите». В конце концов прохожие вытащили его с мостовой с помощью палки.

Брат убитого парнишки, обливаясь слезами, прощается с ним, нежно его обнимает. Долго и ласково гладит по лицу. Наступает очередь отца, он стоит в изголовье катафалка, в то время как его маленький сын продолжает плакать, уткнувшись в колени кому-то из родных. Рядом какой-то мужчина страстно шепчет: « Allahu аkbar, Allahu акbar, рamdulillah ».

Вокруг гроба много детей, у взрослых – красные от слез глаза. Окна зала закрыты стеновыми блоками, чтобы защитить молящихся от выстрелов.

Время дневной молитвы. Какой-то парень отгоняет детей от катафалка: «Идите молиться». Потом тело поставят перед qibla [55]и прочитают молитву мертвых. А после этого покойного отнесут на кладбище и сразу предадут земле. Для нашей безопасности процессию будет сопровождать дюжина бойцов САС.

В нужный момент толпа молодежи и детей окружает катафалк и поднимает его, скандируя: «La ilaha ilallah» . Катафалк ставят возле qibla , отец и брат погибшего становятся впереди, остальные выстраиваются в цепочку. Имам произносит молитву, верующие скандируют вслед за ним: «Нет бога кроме аллаха». Потом он подходит к пастве и читает проповедь, повторяя « Allahu аkbar! », а собравшиеся молятся про себя. Они возносят хвалу ангелам и под речитатив «La ilaha … » уносят тело.

На улице собралась небольшая демонстрация. Взобравшись на стену, молодежь выкрикивает лозунги, а процессия с катафалком тем временем ходит по кругу. Потом толпа течет по узким улочкам, двое молодых парней, сидя на плечах своих товарищей, дирижируют этим погребальным митингом, бойцы Свободной армии стреляют в воздух – сперва из пистолетов, потом из калашей, женщина под черным покрывалом смотрит на все это и плачет. Когда траурный кортеж подходит к кладбищу, военный эскорт – десяток бойцов в форме с РПГ на плечах – отделяется от толпы. Выстрелы в воздух, процессия проходит между захоронениями, ноги вязнут в грязи, могила уже стоит отверстая, дно ее выложено стеновыми блоками. Снова выстрелы в воздух, тело поднимают и кладут в землю, брат рыдает, отец, привалившись к стене, стоит белый как простыня. Могильщик обкладывает тело блоками и прикрывает его сверху. Отец подходит и произносит краткую молитву в память о сыне. Все выходят на улицу, близкие умершего выстраиваются в ряд, а друзья, проходя, пожимают им руки и обнимают. Я тоже иду со всеми. А за мной – Райед.

Активисты предлагают продемонстрировать нам другие проявления жестокости и зверства правящего режима, но я не очень понимаю, о чем идет речь и куда надо идти. Однако по ходу дела планы меняются. Мы договариваемся встретиться в квартале Карам аль-Зайтун, на юго-восток от крепости, на границе с алавитскими кварталами.