Иван Стародубцев - Россия – Турция: 500 лет беспокойного соседства

При этом отношения между Советской Россией и Турецкой Республикой, как и между И. В. Сталиным и М. К. Ататюрком, были далеки от идеала.

Как указывает ряд историков, Ататюрка глубоко задевал тот факт, что Сталин не направлял ему личных поздравительных телеграмм, оставляя эту роль своим подчиненным – скажем, председателю Центрального исполнительного комитета СССР М. И. Калинину. Ататюрк такого рода посредничество воспринимал как неуместное между «равноправными вождями» двух великих народов. Добавим от себя, что оба лидера были по своему менталитету восточными людьми, в протоколе смыслили и не могли не относиться к нему со всей возможной серьезностью.

А если по существу, то СССР со сталинскими репрессиями, невзирая на свою растущую экономическую и военную мощь, вряд ли мог стать для некоммунистической Турции, идущей по совершенно другому пути развития, достойной моделью для подражания.

Да и турецкая внешняя политика, взяв на вооружение ататюрковский принцип «Мир на родине – мир во всем мире», заявляла о своем стремлении строить равноудаленные отношения со всеми зарубежными странами на основе нейтралитета. То, что нейтралитет продолжался не так долго, как задумывалось турецким вождем, – отдельный вопрос, которого мы коснемся чуть позже.

Со своей стороны Кремль с обеспокоенностью наблюдал за все большей диверсификацией внешнеполитического курса Анкары и ее неуклонным выходом, после получения признания на международной арене, из-под советской опеки.

В частности, балансирующая позиция Анкары в ходе переговоров по одному из главных наследий того времени – действующей и поныне Конвенции Монтре – была воспринята в Москве как отход от блоковой солидарности с Советским Союзом и крен в сторону Англии с целью решения своей главной задачи – ремилитаризации черноморских проливов и установления над ними полного турецкого суверенитета. Пусть даже и в ущерб интересам Советского Союза, стремившегося придать особый статус Черному морю, к которому, согласно советскому замыслу, не должен применяться общепринятый принцип свободы мореплавания, и максимально обезопасить себя от прохождения через проливы военных судов нечерноморских государств как в военное, так и в мирное время. В общем и целом СССР в результате это удалось, но, как говорится, осадок по отношению к туркам остался.

Но все же разворот в отношениях между двумя соседними странами в 20–30-е годы XX века был столь разительным по сравнению со столетиями русско-турецкой вражды при Российской и Османской империях, что если бы автору, уподобившись турецкому Министерству образования, пришлось выбирать лишь одну характерную цитату Ататюрка, он, поразмыслив, все же остановился бы на следующей: «Победа новой Турции над (…) интервентами была бы сопряжена с несравненно большими жертвами или даже совсем невозможна, если бы не поддержка России. Она помогла Турции и морально, и материально. И было бы преступлением, если бы наша нация забыла об этой помощи». Тем самым автор согласился бы с выбором Посольства Российской Федерации в Турецкой Республике, разместившим данное высказывание лидера турецкого народа на своей официальной интернет-странице.

А заодно привел бы фотографию двенадцатиметровой скульптурной композиции «Республика», возведенной в 1928 году на площади Таксим в Стамбуле на пожертвования турецкого народа. Где наряду с фигурами лидеров новой Турецкой Республики – Ататюрка, Иненю и Чакмака – и представителей простого народа в левой части композиции расположены фигуры Ворошилова и Аралова. Их включение состоялось по личному распоряжению Ататюрка в знак благодарности за политическую, военную и финансовую помощь, оказанную Советской Россией в деле обретения Турцией независимости в 1923 году.

Тот факт, что в скульптурной композиции на одной из главных площадей страны в общем ряду стоят два советских военачальника, на протяжении десятилетий в Турции не обсуждался. Не так уж много самих турок об этом знает. Лишь в 2002 году «Журнал популярной истории» написал об этом, указав имя Ворошилова, а вместо Аралова по ошибке была написана фамилия Фрунзе.

О подобного рода вещах стоит иногда вспоминать, особенно в трудные периоды отношений.

Лихорадить советско-турецкие отношения с удвоенной силой начало сразу после смерти Мустафы Кемаля Ататюрка 10 ноября 1938 года, когда во властные структуры Турецкой Республики стали приходить деятели, ряд которых находился в оппозиции по отношению к первому президенту, включая и идеологически близких к пантюркизму. То есть все те, кому раньше путь во власть был заказан. Это не могло не сказаться на внешнеполитическом курсе страны, в котором уже тогда пробудился особый заинтересованный взгляд на «братские» тюркские регионы Советского Союза, ничуть не утративший своей пристальности и по сию пору.

Подводя жирную черту под периодом правления в Турецкой Республике ее основателя и первого президента Ататюрка, резюмируем, что страну он отстоял в тех географических границах, в которых это, по-видимому, было возможно. Добился ее международного признания. И, что самое главное, добился ремилитаризации и восстановления турецкого суверенитета над черноморскими проливами, зафиксированного в действующей и поныне Конвенции Монтре. Тем самым Ататюрк выбил для Турции важный геополитический статус «держателя ключей» от важнейшей судоходной артерии.

Однако в каждой бочке меда всегда, так или иначе, присутствует ложка дегтя, и было бы неправильным не вспомнить о ней, так сказать, для полноты вкусовых ощущений.

Во-первых, создание Турецкой Республики в 1923 году как мононационального государства – один народ, один флаг, один язык, одно государство, с огульным превращением курдов в эдаких «Дунканов Макклаудов» – «горных турок», а всех остальных – лазов, заза, боснийцев, албанцев, армян, чеченцев, дагестанцев, евреев и так далее по длинному списку – просто в турок, по замыслу Ататюрка, должно было оградить страну от сепаратизма национальных меньшинств, в свое время разрушившего пеструю, как лоскутное одеяло, Османскую империю.

Желая, казалось бы, сделать как лучше, идеологи нового турецкого государства не обратили внимания на тот очевидный факт, что в новой республиканской Турции так или иначе была реинкарнирована ее предшественница, а само турецкое общество никак не может считаться мононациональным. Замороженная проблема аукается Турции вот уже несколько десятилетий, в частности, в виде бесплодных попыток как предельно жесткими военными мерами, так и относительно мирным путем решить проблему Рабочей партии Курдистана в восточных и юго-восточных провинциях страны. Предоставление широкой автономии и федерализация, да даже и существенное расширение прав курдского меньшинства для националистов неприемлемы изначально, а либералов они откровенно пугают. Закрывать же на эту проблему глаза год от года становится все сложнее – все-таки речь идет о миллионах «горных турок» (от 12 до 22 млн по разным оценкам) в 80-миллионном населении страны. Корректнее было бы их называть не просто меньшинством, а системообразующим национальным меньшинством.