Иван Стародубцев - Россия – Турция: 500 лет беспокойного соседства

И даже состоявшееся летом 2016 года примирение, до тех пор пока эта переоценка не завершена, смотрится в некоторой степени формальной данью текущим политическим и экономическим интересам. Поскольку только подлинное осмысление того, каким образом в исторической перспективе строились наши отношения, почему стала возможна, невзирая на все достигнутые в последние годы успехи, случившаяся трагедия, и в каком направлении развивается наш южный сосед, – даст возможность строить устойчивые отношения на долгосрочную перспективу.

Поиску ответов на эти и многие другие вопросы, связанные с российско-турецкими отношениями, и посвящена книга, которую читатель держит в руках. В какой мере автору это удалось – судить читателям.

24 ноября 2015 года, когда турецкие ВВС сбили российский бомбардировщик «Су-24» в районе турецко-сирийской границы, стало черной датой в календаре российско-турецких отношений. Даже начатый семь месяцев спустя процесс их нормализации не может изменить данного факта. Короткая память в вопросах межгосударственных отношений может обходиться очень и очень дорого. А в тот день действительно произошло событие исключительное, с какой точки зрения на него ни смотри.

Для начала – с точки зрения той траектории, по которой развивались отношения между Турецкой Республикой и Советским Союзом и Российской Федерацией как его правопреемницей. На этом пути были взлеты и падения, потепления и охлаждения, однако, как бы там ни было, наша страна внесла очень большой, если не решающий вклад в победу Турции в войне за независимость. В результате в 1923 году была провозглашена Турецкая Республика. Доброжелательные высказывания и слова благодарности в адрес России и русского народа со стороны основателя и первого президента Турецкой Республики Мустафы Кемаля Ататюрка давно разобраны на цитаты. А свидетельства советского вклада в экономику Турции воплощены в железе и бетоне многочисленных промышленных предприятий. После тринадцати русско-турецких войн была открыта новая страница в отношениях, где начало преобладать сотрудничество. Возможно, здесь кто-то возразит: мол, не стоит идеализировать эти отношения, ведь строились они только на прагматизме, а не на искренней дружбе. Однако иначе на межгосударственном уровне и быть не может.

С другой стороны, рамки соперничества в конце XX века были достаточно жесткими, если учитывать тот бум торгово-экономических отношений, который наблюдался между двумя странами после распада Советского Союза и начала либерализации экономик государств, вновь образованных на его месте, включая и Российскую Федерацию. Впрочем, качественный поворот в сознании многих скептиков, как российских, так и турецких, произошел в декабре 2004 года, когда президент Российской Федерации Владимир Путин прибыл с официальным визитом в Анкару и впервые встретился с Реджепом Тайипом Эрдоганом, буквально за год до этого ставшим премьер-министром, – деятельным и амбициозным лидером происламской Партии справедливости и развития (ПСР). Потом они встречались еще не раз, и нередко обозреватели говорили о «прорывном характере» тех или иных переговоров, но все же в них был уже элемент рутинности, свойственной всем зрелым, устоявшимся отношениям. Однако в 2004 году никому и в голову не могло прийти, что от торгово-экономических отношений две страны со временем смогут перейти на уровень стратегических отношений, которые потом стали именовать стратегическим и многоплановым партнерством. И это между Россией и государством – членом Североатлантического альянса, при том, что безудержное расширение НАТО на Восток вызывает в России постоянную обеспокоенность!

Декабрьская встреча 2004 года в Анкаре, безусловно, стала поворотной. Главная и ключевая характеристика, которую президент России Владимир Путин позволил себе дать Эрдогану после нее, заключалась в том, что тот «не подведет» и ему «можно верить». И Эрдогану в Кремле верили все эти годы настолько, что турецким политикам и бизнесменам в России постепенно стали открыты все двери. Для них был создан режим максимального благоприятствования. Сближение было настолько тесным, что для турок был отменен визовый режим, а поездки на уик-энд друг к другу перестали восприниматься в качестве выездов за границу. Дети в российских школах на вопрос учителя, где находится Анталия, могли, не задумываясь, выпалить: «Где-то на море, на юге России».

Но утром вторника 24 ноября 2015 года в районе сирийско-турецкой границы турецкий истребитель «F-16» ракетой «воздух – воздух» сбил фронтовой бомбардировщик «Су-24», входивший в российскую авиационную группу в Сирии и возвращавшийся после выполнения задания на базу Хмеймим. В реальность произошедшего не все могли поверить даже в самой Турции. Обе стороны немедленно перешли в режим «вспомнить все».

Турция вспоминает о своей военной блоковой принадлежности и созывает срочное совещание в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, на котором главной темой повестки дня выносится вопрос о коллективном обеспечении безопасности Турции на случай российской «агрессии» или «удара возмездия».

Российский президент, до той поры придававший большое значение личному контакту с «заслуживающим доверия» Эрдоганом вплоть до персонификации в его лице Турции и российско-турецких отношений, возможно, впервые в своей политической карьере приподнял непроницаемую маску. Нельзя сказать, что Путин, охарактеризовавший шаг Турции как «предательство» и «удар ножом в спину», утратил свое фирменное самообладание, однако антитурецкая пропаганда в отечественных СМИ достигла невиданного градуса, редко встречающегося в международной практике. Риторика, которая не всегда подходила даже для внутриполитического употребления, где рамки принятого все же несколько шире, моментально была возведена в разряд нормы. Это была своего рода вербальная «вендетта», одобренная российским руководством. Можно даже сказать, что в ней иногда угадывалась прямая речь Путина, обращенная к Турции, полная гнева и разочарования.

Ведь какими бы глубокими ни были противоречия последних лет между Российской Федерацией и Турецкой Республикой, в частности, отличающиеся взгляды сторон на события так называемой «арабской весны» и в особенности противоположные позиции, занятые ими в ходе конфликта в Сирии, накопленный багаж торгово-экономического сотрудничества смотрелся в качестве надежного стоп-крана на случай любого политического недопонимания. Во всяком случае, до ноября 2015 года он несколько раз срабатывал, неизменно демонстрируя свою эффективность.