Михаил Хазин - Лестница в небо

Это был самый острый момент так называемого Берлинского кризиса, когда СССР в нарушение Потсдамского договора построил Берлинскую стену и тем самым прекратил свободное перемещение граждан между западной и восточной зонами Берлина. США нужно было как‑то реагировать на нарушение договора, и одним из рассматриваемых вариантов была ядерная война.

Как Ходорковский пытался решать свои вопросы через лорда Оуэна.

Собственно, именно так элитный консенсус и меняется: до 1929 года американский истеблишмент стоял на позициях «свободного рынка» и ни в грош не ставил государственное регулирование, но когда грянула Великая депрессия, элита быстро поменяла свои убеждения и принялась петь осанну антикризисному менеджеру Рузвельту. Потому что Рузвельт ее реально спас.

Их мы перечислим в самом конце книги, в Памятке человеку Власти.

Во втором части нашей книги мы подробно расскажем об истории науки о Власти и о том, как часто сделанные ее исследователями открытия оказывались забыты последующими поколениями.

Классический пример — отношение к такой простой вещи, как вежливость. В одних случаях она означает признание своего подчиненного положения, своего рода «битье челом» (и поэтому подпадает под строжайший запрет); в других случаях, напротив, говорит о принадлежности к особому слою людей, умеющих вести себя в обществе, и потому абсолютно необходима.

В 1970–е годы в СССР появился перевод книги Карнеги «Как заводить друзей и оказывать влияние на окружающих», и некоторые руководители попробовали применить рекомендуемые им методы на производстве. Результаты оказались чудовищными: при первых же признаках хорошего отношения со стороны начальства дисциплина летела к черту, и поднять обратно ее можно было только матерной проработкой провинившихся.

Выдающиеся открытия в социальных науках обычно возникают на переломных моментах Истории; поэтому наш обзор теорий Власти хорошо описывает и историю самой Власти, начиная с «враждующих царств» Древнего Китая и заканчивая «мировым правительством банкиров» начала XX века.

В нашей терминологии этому статусу соответствует командный рейтинг, но в отличие от феодальной системы, где он в точности известен лишь сюзерену, в племени его знают все.

Это не значит, что жизнь при родо–племенном строе была раем: низкий уровень насилия внутри племен компенсировался высочайшим уровнем межплеменного насилия, вооруженные конфликты случались почти каждый месяц, и до половины мужчин умирали в итоге насильственной смертью.

Здесь можно привести пример из жизни животных. Пресловутое отношение «как кошка с собакой» связано с очень простой особенностью. У собак при встрече принято друг друга достаточно близко обнюхивать. А у кошек подходить близко к другой особи — признак агрессии, они друг с другом знакомятся на расстоянии. И в результате дружественное поведение собаки рассматривается кошкой как агрессия — со всеми вытекающими. А вот стоит собаке с кошкой пожить рядом — и все проблемы такого типа мгновенно снимаются.

Когда такое мирное существование заканчивается и племена снова начинают резать друг друга, это называется «несостоявшееся государство».

В типичном средневековом европейском городе существовало до десятка отдельных судов — феодальный, городской, цеховой, общинный, церковный и так далее. Что‑то похожее можно было встретить и в «лихие девяностые» в России — «решать будем по закону или по понятиям?».

Личная власть Генеральных секретарей в СССР намного превосходила все, о чем мог мечтать какой‑нибудь средневековый король, но советская политическая культура не предусматривала передачу власти по наследству, и каждого секретаря приходилось выбирать заново (как когда‑то — племенного вождя у древних франков). А вот в Северной Корее сложилась другая политическая культура (другие локальные правила), и там мы видим уже третьего по счету представителя династии Кимов.

Во второй части мы расскажем о законе Ибн Хальдуна, объясняющем причины ограниченности срока жизни династий.

Мы специально подчеркиваем это обстоятельство, поскольку господствующая либеральная идеология пытается представить «рынок и демократию» каким‑то новым изобретением, осчастливившим человечество только в XX веке. Нет в них ничего нового, а успехи человечества последних веков вызваны совсем другими причинами.

Помните: «Нет ни эллина, ни иудея»? Именно таким и должно было быть первое правило мирного сосуществования разных народов в одном городе!

До XVII века республики на Земле можно было буквально пересчитать по пальцам — Рим, Афины, Флоренция, Венеция, Генуя… А дальше приходится вспоминать совсем маленькие республики, вроде Новгорода и Пскова!

Обычно по не зависящим от монарха причинам, вроде изменения торговых путей или появления новых видов промышленности.

Которая, кстати, и представляет собой типичный пример локальных правил «Вассал моего вассала не мой вассал» и означает, что правила игры на разных этажах феодальной лестницы разные, и король не имеет возможности напрямую управлять каждым из своих подданных.

Которую у нас принято собирательно называть «Ротшильдами».

Подробнее см. в соответствующем разделе второй части нашей книги.

Банкиры первого поколения практиковали захват бизнесов по схеме «кредит под залог предприятия, не можешь вернуть деньги — отдавай бизнес», а также были фанатичными сторонниками золотого стандарта. В результате они оказались органически неспособны «залить кризис деньгами» и в один прекрасный момент оказались с кучей ничего не стоящих предприятий перед лицом требовавших живых денег вкладчиков.

Президента Рузвельта за его государственно–капиталистическую политику называли «предателем своего класса», но на деле Рузвельт был представителем американской аристократии, потомком первых пилигримов, прибывших в США на «Мейфлауре», и, наоборот, вернул США в руки своего класса.

Отсюда возникли идеологии «конвергенции» и «разрядки» (политики готовили себе место в будущем советском мироустройстве).

Например, возможность подать в суд на своего нанимателя и реально выиграть этот процесс.