Лев Вершинин - Россия против Запада. 1000-летняя война

Иное дело закрытое приложение к пакту, традиционно именуемое «секретный протокол» (употребляю кавычки в первый и последний раз, поскольку не имею оснований считать его фальшивкой). Сама по себе договоренность о разграничении сфер интересов (или, если угодно, зон влияния) не есть что-то криминальное. Такое практиковалось с древнейших времен вплоть до XX века. В 1900 году «концерт» европейских держав с участием США и Японии официально делил на зоны влияния Китай, на «русскую» и «английскую» зоны была вплоть до 1917 года поделена Персия. Нечем иным, как разделом сфер интересов стали позже и согласованное вторжение СССР с севера и Великобритании с юга в невоевавший и не собиравшийся воевать Иран, завершившееся свержением законных властей, и договоры в Ялте и Потсдаме. Да, собственно, и сейчас мало что изменилось. Раздача триумфаторами-янки лицензий на добычу иракской нефти, подкрепленную наличием войск соответствующих стран-союзниц в соответствующих регионах, тоже из этого ряда. Иное дело, что сейчас – не тогда. Если раньше все делалось официально, напоказ, с подписанием бумаг и прочими удовольствиями, то нынче подобные вещи обговариваются за чашечкой кофе в узком кругу интересантов, не всегда облеченных формальными полномочиями. По мнению юристов-международников, соглашение о разделе сфер влияния становится предосудительным лишь с того момента, когда в качестве обязательного следствия предполагает изменение формального статуса третьих стран.

А вот об этом в протоколе нет ни слова. Советской стороной там определены только линии, за которые Германии заходить не следует: это границы Латвии, Эстонии и Финляндии. Ни слова о каком-либо «изменении статуса» этих стран нет, нет и пункта о желательности денонсации пактов о военном сотрудничестве, заключенных Берлином с Ригой и Таллином – они остаются в силе точно так же, как и пакт с Литвой. Грубо говоря, СССР не желает, чтобы жизненно важные для него с военной и экономической точки зрения балтийские порты (Либава, Вентспилс, Таллин) оказались под чужим контролем. Не менее. Но и не более. Аналогично и с Бессарабией. С Польшей сложнее. Ее статус сохранять никто не собирается. Вопрос о том, желательно ли с точки зрения интересов высоких договаривающихся сторон сохранение польского государства, предоставлялся «ходу дальнейшего политического развития». То есть, если сражаться будет хорошо, то выживет, но если ей предстоит выжить (что до войны не исключалось), «преобразования» неизбежны. Некрасиво, конечно. Но (о Германии говорить не будем, это не наша тема) нельзя не учитывать, что для СССР Польша – враг. Явный, очевидный и безусловный.

У власти там после смерти мудрого Пилсудского стоят «люди 1920 года», слепо ненавидящие «московитов» как явление. С 1934 года одним из приоритетов польской политики, декларируемым и подтверждаемым (в ходе контактов между военными и политическими ведомствами Варшавы и Берлина) на деле, было намерение стать союзником Германии в ее гипотетическом походе на Восток и партнером в дележе добычи после «неизбежной» победы. Что подобные инициативы полностью противоречат принципам Версальской системы, как и острейший территориальный спор с Германией, варшавскую «элиту» не интересует вовсе.

В такой ситуации болеть за Польшу у Москвы не было ни малейших оснований. А вот разграничить сферы влияния, умерив претензии Германии и предотвратив ее чрезмерное усиление в ущерб собственным интересам – наоборот, все основания были. Нельзя забывать к тому же и о мине, подложенной польской элитой под себя самое двумя десятилетиями раньше, когда возрожденная Польша, не обращая никакого внимания на попытки «международного сообщества» хоть как-то ее урезонить, играла роль главного, если не единственного, агрессора и аннексиониста послевоенной Европы. История удушения ею Западно-Украинской Народной Республики и аннексии через образование квазигосударства «Срединная Литва» (кстати, до деталей повторяющей недавнюю ситуацию на Южном Кавказе) Вильнюса, признанного Лигой Наций литовским, весьма красноречива. Кстати, привычно возмущаясь маршем Тухачевского на Варшаву в 1920 году, мы как-то привыкли забывать, что атакующей стороной в этой войне была все-таки Польша, мечтавшая о «границах 1772 года» и в итоге оттяпавшая таки у Советской Украины обширные земли восточнее Линии Керзона. Даже при беглом взгляде на карту будущего раздела можно увидеть, что красная линия на ней примерно соответствует Линии Керзона. То есть Сталин не затребовал ничего, чего Польша не отняла бы ранее, опираясь на право силы и вопреки международным договоренностям. Более того, первой же статьей протокола договаривающиеся стороны, как ни парадоксально, реанимируют попранные права Литвы, признавая необходимым вернуть ей аннексированные Польшей территории. Причем если со стороны Германии тут была некоторая заинтересованность (режим Антанаса Сметоны ориентировался на Берлин), то Советский Союз от этого никаких преференций не получал. Как ни странно, но со стороны Москвы согласие на возвращение Вильнюса трудно оценить иначе как жест доброй воли. Во избежание упреков в умолчании, отмечу: позже Литва все же оказалась в зоне советского влияния. Однако это случилось позже, когда Гитлер, успехи которого в польской кампании превзошли все ожидания, заявил претензии на Варшавское и Люблинское воеводства, отказавшись от каких-либо интересов в Литве. Ясно, что до войны никто не мог знать, до какой степени быстро и бесповоротно рухнет Польша, а следовательно, нет оснований говорить о каких-то «многоходовках», задуманных Сталиным в момент подписания пакта.

Как бы то ни было, руки у Гитлера были развязаны. Что стало ударом в первую очередь даже не для Польши, которая была убеждена, что союзники обязательно помогут, закрыв глаза на все варшавские пируэты, а для самих союзников. Вернее, для Англии, поскольку французы многое понимали, но не могли переубедить англичан. Лондон, как ему тогда представлялось, вел «тонкую игру нервов» в полном убеждении, что проигрыш просто невозможен. Сегодня линия Чемберлена кажется несусветной глупостью, почти равной глупости варшавской «элиты», но до 23 августа включительно подумать об этом не мог никто. Позже выяснится, что британский премьер, первоклассный специалист по социальным вопросам и полный профан во внешней политике, был, в сущности, пешкой в Большой Игре, разыгрываемой людьми из-за океана. Но до знаменитого признания Джозефа Кеннеди («Ни французы, ни англичане никогда бы не сделали Польшу причиной войны, если бы не постоянное подстрекательство из Вашингтона… Летом 1939-го президент непрерывно предлагал мне подложить горячих углей под зад Чемберлену») утечет еще немало воды. А пока Польша осталась один на один с Гитлером, Англия, фактически спровоцировав войну, оказалась не готова включиться в события немедленно, а Франция – при всем желании самостоятельно действовать – не рискнула. Вернее, все же рискнула, но…