Леонид Млечин - 10 вождей. От Ленина до Путина

После мрачных гигантов, носивших выдуманные фамилии Ленина и Сталина, Хрущев в конце концов оказался для общества как бы легковесным, недостаточно ортодоксальным руководителем. Реформатора не смогли понять, а многие не захотели простить разоблачения «культа личности».

Хотя после кубинской авантюры Хрущев еще целых два года пытался ускорить и усилить обороты мотора реформ, двигатель не «тянул». Хрущев понимал, что перемены в обществе необходимы, нужны, но пытался их осуществлять старыми большевистскими методами. Этот методологический разлад виделся его соратниками как драматический отход от марксизма-ленинизма. Карибский кризис, выход из которого Хрущев оценивал как свою победу, еще больше подорвал позиции первого секретаря среди номенклатуры. Реформатор сам создал условия, когда вожди державы могут не свергаться, а сниматься.

Хрущев оказался совершенно одинок, хотя и обитал в огромной толпе «ленинцев».

Все главные лидеры СССР, кроме Хрущева и Горбачева, оставались на своих постах, пока смерть не похищала у них жизнь. Беспомощный, почти впавший в младенчество Ленин, полуразрушенный Сталин, как манекен в своей безжизненности Брежнев, прикованный на месяцы к искусственной почке Андропов, потерявший способность членораздельно говорить Черненко – все они до последнего вздоха оставались вождями гигантской страны. Никто из них не покинул холм власти по «доброй воле».

Хрущев стал первым исключением. Его в результате партийного заговора отстранили от высшего поста, принудили подать в отставку, но не сослали в ссылку, не расстреляли, не бросили в тюрьму. И во всем этом, в частности, заслуга человека, публично осудившего с трибуны XX съезда такие методы. По отношению к Хрущеву его соратники действовали в 1964 году весьма коварно, но при этом соблюли хотя бы внешние признаки демократического приличия.

Сместили Хрущева в октябре 64-го. Но первая попытка отстранения реформатора была предпринята еще в 1957 году. Старые сталинцы в Президиуме с тревогой и злостью смотрели, как «разворачивается» Хрущев. Прежде всего они не могли ему простить атаки на культ личности. Все они были выдвиженцами сталинской системы, все были причастны (в той или иной мере) к кровавым чисткам, все привыкли к полицейско-бюрократическому режиму.

Летом 1957 года Молотов, Маленков, Каганович (как несколько лет назад Хрущев при подготовке заговора против Берии) провели тайные встречи с членами Президиума, на которых обсуждался вопрос об отстранении от власти Хрущева. «Троицу» поддержали Ворошилов, Булганин, Первухин и Сабуров. С кандидатами в члены Президиума Брежневым, Жуковым, Мухитдиновым, Шверником и Фурцевой секретные разговоры не велись; они не обладали на заседаниях правом решающего голоса. Когда 18 июня 1957 года в Кремле началось очередное, плановое заседание Президиума, Молотов, а затем Маленков, нарушив ход обсуждения текущих рутинных дел, неожиданно поставили вопрос об отстранении Хрущева с поста первого секретаря. Его обвинили в игнорировании Президиума ЦК, экономической безграмотности, склонности к импульсивным, непродуманным действиям.

Разгорелась жаркая, даже ожесточенная полемика, переходящая во взаимные обвинения и оскорбления. Хрущева поддержали Кириченко, Микоян, Суслов и кандидаты в члены Президиума. Но их голоса, напомню еще раз, были лишь совещательными. В конце концов Молотову удалось поставить вопрос на голосование. Семью голосами против четырех прошло предложение Молотова и Маленкова о смещении Хрущева с поста первого секретаря.

Однако лидер заявил:

– Я не подчиняюсь этому решению. Меня избрал пленум ЦК, и только он может меня отстранить. Давайте созовем пленум…

Молотов пытался парировать аргументы Хрущева:

– Нас тоже избрал пленум, и мы вправе от его имени принимать решения об изменениях в руководстве.

Заседание Президиума продолжалось и 19 июня. Теперь Молотов предложил упразднить саму должность первого секретаря. Ведь в марте-августе 1953 года не было ни генерального, ни первого секретаря. Споры на заседаниях Президиума продолжались еще и 20, и 21 июня… Никакой стенограммы заседаний Президиума не велось…

А тем временем очень близкий к Хрущеву человек – А.И. Серов, председатель КГБ, личность не менее мрачная, чем Берия, первый секретарь Ленинградского обкома Ф.Р. Козлов, еще ряд лиц из состава ЦК, находящихся в Москве, оповестили членов ЦК на периферии. Съехались быстро. Булганин, который вел заседания Президиума, по поручению Молотова и Маленкова встретился с группой членов ЦК, которую привел в Кремль Серов. Булганин пытался убедить партийных функционеров, что «вопрос решен, и незачем возобновлять волынку».

Однако Жуков, Серов, представляющие основную часть реальной власти, многозначительно потребовали: пусть вопрос о руководителе партии решит не Президиум, а заседание пленума ЦК.

Заговорщикам ничего не оставалось, как согласиться с «силовыми» доводами. 22 июня в полдень в Кремле открылось заседание внеочередного пленума ЦК. Он был необычным по продолжительности – шел целую неделю, с 22 по 27 июня. На бурных заседаниях из присутствовавших 121 члена ЦК, 94 кандидатов в члены и 51 члена Ревизионной Комиссии выступило 60 (!) человек, а записалось для обсуждения более двухсот (в том числе приглашенные). Практически все выступающие оказали поддержку Хрущеву, понимая, что решение молотовской группировки означает поворот назад, реставрацию старых порядков, возвращение полицейских времен.

Пленум открылся острой пикировкой Хрущева и Молотова о регламенте работы пленума. Наконец «слово для сообщения» получил М.А. Суслов. В своем бессвязном «сообщении» Суслов, ставший одним из главных ревнителей чистоты марксизма-ленинизма, сразу же задал нужную тональность пленуму. Всячески акцентируя внимание партийных функционеров на антипартийных грехах Молотова, Кагановича, Маленкова, Суслов в выгодном свете говорил о Хрущеве, который проводит «огромную, напряженную, инициативную работу на посту Первого секретаря ЦК» {681}.

Пленум потребовал объяснений от Молотова, Маленкова, Кагановича, других «фракционеров». Странное впечатление оставляют эти «заслушивания». Заседания походили на восточный базар: выступающему не давали говорить, все галдели, лезли с репликами, забрасывали с разных сторон вопросами и тут же давали убийственные оценки лидерам «антипартийной группы». Например, выступление Маленкова, судя по стенограмме, перебивали вопросами и выкриками 117 раз, Кагановича – 112, Молотова – 244 раза… Только Молотов остался верен своей консервативной, просталинской позиции, остальные медленно сдавались, отступали, каялись, признавались в грехах фракционности.