Леонид Млечин - 10 вождей. От Ленина до Путина

Черненко в иные дни поручал помощникам связать его по телефону с одним секретарем ЦК республики, затем – с другим, а потом с несколькими обкомами по очереди. Перед ним лежали заготовленные вопросы:

«1. Как идет выполнение решений последнего пленума ЦК?

2. Как посевная? По плану все идет?

3. У вас серьезное отставание со сдачей мяса. Что думаете делать?»

Плохо представляя реальную картину в экономике, генсек пытался вначале «подстегнуть» партийные комитеты, высказать какие-то общие советы и пожелания. Но в ответ секретари не только подобострастно докладывали о положении дел в области, крае, республике, но и просили технику, деньги, ускорения решений по тому или иному местному вопросу. Черненко в этом случае стремился быстрее завершить разговор, советуя «написать в соответствующий отдел ЦК». После двух-трех попыток телефонного «хождения» на «места» генсек больше не стал усложнять себе жизнь.

Как писал после крушения КПСС бывший главный редактор «Правды», до конца своих дней оставшийся правоверным коммунистом, «Черненко начисто был отрешен от земных дел», ибо плохо знал «экономику, не говоря уже о науке, технике, культуре» {920}.

«Отрешенность» Черненко от этих дел объясняется и тем, что, говоря словами Герцена, он был сильно «охлажден летами». Больному семидесятилетнему старцу впору было заниматься внуками и писать чиновничьи мемуары, а не руководить великим государством.

Следуя шаблонным правилам, Черненко не раз напоминал секретарям ЦК о необходимости «награждения трудящихся» в связи с какими-либо датами, завершением строительства объекта, итогами года. Впрочем, на «местах» уже привыкли и в условиях длительной стагнации находить новые и новые «успехи в социалистическом строительстве». Политбюро этим усилиям, естественно, помогало. Так, 1 марта 1984 года Черненко сам рассмотрел и поддержал на политбюро постановление «О распределении орденов и медалей для награждения работников земледелия по итогам работы за 1983 год». Решили: выделить РСФСР – 8500 «знаков», Украинской ССР – 3500, Белорусской —1150 {921}. И так всем «сестрам по серьгам».

Черненко унаследовал от Брежнева личную страсть к наградам, почестям, успев за короткое время стать трижды Героем Социалистического Труда. Проживи генсек дольше, кто-нибудь обязательно предложил бы увенчать его Золотой звездой Героя за «пограничные дела» (когда-то Черненко служил на границе).

Казенщина и бюрократизм пропитали все, в том числе и нравственное воздаяние за образцовый труд. Ордена «распределяли». А генсеки их получали в зависимости от желания.

Черненко в своих нечастых выступлениях, речах на заседаниях политбюро еще по инерции изредка упоминал Андропова, но совсем уже «игнорировал» память Брежнева, которому в решающей мере обязан своим стремительным выдвижением. Покойный генсек любил угодничество, лесть, прилежание. Всеми этими качествами в полной мере обладал Черненко. Став заведующим общим отделом, Константин Устинович фактически превратился в начальника личной канцелярии Брежнева. Смог постепенно завоевать безграничное доверие генсека, был запросто вхож в его семью, выполнял многие домашние поручения близких Леонида Ильича. И добился-таки своего! После XXV съезда партии, в «безупречной» технической организации которого была большая заслуга Черненко, Брежнев на пленуме после съезда в марте 1976 года предложил избрать усердного организатора партийного форума секретарем ЦК КПСС и удостоить его звания Героя Социалистического Труда. Предложение, естественно, принимается. Черненко вошел наконец в обойму самых высокопоставленных людей партии и страны. Свершилось! Его давняя мечта и тайное желание реализовались!

Канцелярист ЦК стал одним из его руководителей. А без Брежнева это было бы невозможно. Судите сами. Вся партийная карьера – всегда на вторых ролях. Не участвовал в войне, проработав все эти годы в тылу, проучившись в школе парторганизаторов. Не имел серьезного образования: диплом Кишиневского пединститута достался ему легко – ведь он был партийным, идеологическим начальником не только для этого вуза в Молдавии… Никогда не был инициатором крупных партийных начинаний. Его в народе, пока не стал генсеком, мало кто знал.

И тем не менее, несмотря на эти «минусы» в биографии, Черненко буквально врывается в святая святых ЦК, становится секретарем, откуда рукой подать до политбюро… Пожалуй, за всю советскую историю нельзя найти столь яркого примера, когда к высшей власти приходили бы люди, главным «достоинством» которых была близость к высшему вождю. Великая страна, великий народ в результате более чем полувекового эксперимента коммунистов оказались полностью отстраненными от права непосредственно избирать своих руководителей. Захваченная большевиками власть в октябре 1917 года стала монополией одной политической силы. Но высших руководителей партии, которые автоматически становились и хозяевами государства, избирал из своей среды самый узкий клан большевистских функционеров. После смерти очередного старца-генсека миллионам советских людей ничего не оставалось, как лишь ждать сообщения по радио и в газетах, кто будет следующим «выдающимся ленинцем». Каждый новый «вождь» обрекался на прижизненную славу, почитание, обладание всеми мыслимыми добродетелями.

Вырождение Системы стало находить свое выражение не только в углубляющемся кризисе экономики, архаизме политического строя, циничном контроле над духовной сферой, но и в приходе на самые высшие посты людей, с которыми общество абсолютно не могло связывать каких-либо надежд. Главой партии и государства, Верховным Главнокомандующим едва ли не самых мощных вооруженных сил в мире стал усердный чиновник с тусклым интеллектом, биографией канцеляриста и полным отсутствием серьезных планов, как выводить страну из кризиса. То было безвременье. Люди с самого прихода этого человека к высшему кормилу власти стали вполголоса спрашивать друг друга: как долго продлится это время «торжественных похорон»? Нет, не только лидеров, земля им пухом, а похорон великой страны и великого народа…

На всех главных документах Центрального Комитета и его политбюро стояла подпись генерального секретаря, скрепленная красной печатью ЦК. Черненко едва ли знал, что то было историческое клише безвременья…

Став генсеком, Черненко через несколько дней подписал документ, направленный в партийные комитеты и политорганы. В этой директиве говорилось, какие документы следует принимать в ЦК: четко указывалась ширина полей бумаги, максимальное количество строк на листе и не более пяти страниц по объему… Было это где-то в марте 1984 года. Тогда меня еще не изгнали из Политуправления. Помню, офицеры молча читали цэковскую инструкцию, так же молча расписывались об «ознакомлении» и молча уходили.