Владлен Логинов - Союз можно было сохранить

В первый день обсудить самое главное так и не удалось – встреча в Минске, перелет в Беловежскую Пущу, а прибыли туда уже под вечер, ужин, белорусы, как и украинцы, народ гостеприимный…

С.К. Вы прилетели в Пущу вечером, а утром должна была быть встреча с Ельциным и Шушкевичем уже за столом переговоров. Как вам спалось в ту ночь на новом месте? Неспокойно?

Л.К.Тогда все спали очень мало. Ужинали весьма поздно. Потом, перед сном, решили подышать свежим воздухом. Часа два, наверное, ходили своей, “украинской компанией”. Понятно, говорили о будущей встрече. …Когда пришел к себе в комнату, уже был второй час ночи. Спать не хотелось. Включил торшер и вынул из кармана пиджака свои записи, сделанные еще в Киеве. Снова перечитал их. У меня, должен сказать, память неплохая – в молодости я запоминал текст целыми страницами. Но дело не в этом – читал, задумываясь над каждым словом, чтобы лишний раз убедиться в том, что прав. …Потом взял карандаш и подчеркнул ключевые положения. Еще раз пробежал глазами текст и снова спрятал записи. Лег, но уснуть не могу – мысли не дают покоя. Еще дважды вставал, вынимал записи и перечитывал текст. Нет, я не сомневался в правоте своей идеи и в том, выступать с нею или подождать. Я еще в Киеве для себя решил ждать лишь подходящего случая. И вот он представился. Нельзя было не воспользоваться им…

…Наконец мы сели за стол переговоров. Ельцин, Гайдар и Бурбулис представляли на встрече Россию, я и Фокин – Украину, Шушкевич и Кебич – Белоруссию. Первым слово взял Борис Николаевич. Сразу сообщил, что имеет поручение Горбачева: договориться с Украиной о подписании нового союзного договора.

С.К. Ельцин так серьезно воспринимал поручение Горбачева?

Л.К.Да, весьма серьезно. Я это сразу почувствовал, когда он начал тезисно излагать позицию Москвы. “Федерация или конфедерация. Здесь мы договоримся… Чего хочет Украина? Давайте рассмотрим… В чем может поступиться Украина…” Ну и все такое прочее. Все четко, конкретно – сразу видно, что подготовка проведена фундаментальная.

Ельцин спросил, согласны ли мы приступить к обсуждению, устраивает ли такая постановка вопроса. Я прямо сказал: “Нет, Борис Николаевич, не устраивает. На Украине ситуация уже изменилась. Состоялся референдум – пожалуйста, ознакомьтесь с результатами”.

Ну и проинформировал всех присутствующих более детально – они тогда подробностей еще не знали. Зачитал полностью акт о независимости, познакомил с тем, как голосовали в регионах, за что голосовали, итоги в процентах назвал и так далее. Ельцин заинтересовался – даже отчеты взял посмотреть. “Та-ак, – говорит, – это просто непостижимо!” Белорусы тоже были удивлены. А Борис Николаевич никак не успокоится: “Что, и Донбасс проголосовал “за”?” “Да, – отвечаю. – Нет ни одного региона, где было бы менее половины голосов. Ситуация, как видите, изменилась существенно. Нужно искать другое решение”.

А у самого в кармане вариант решения лежит. От руки написанный. Я его даже перепечатать не отдавал.

С.К. Боялись?

Л.К.Боялся. Наши служебные кабинеты имеют какую-то необыкновенную особенность: не успеешь какой-нибудь документ передать в машбюро, а уже все в курсе дела. Черт его знает, как это распространяется с такой быстротою! А здесь такой политический вопрос – не рискнул.

Начали обмениваться мнениями. Вопрос у всех один – как же теперь быть с Союзом?

Смотрю, Ельцин на меня поглядывает выжидательно. Я и решил – час пробил. И прочитал свои киевские заготовки. Очень было важно, как к ним отнесутся, поймут ли, что новое образование независимых государств должно разительно отличаться от схемы старого Союза, по своей сути должно быть ближе, наверное, к европейскому содружеству. (Кстати, аббревиатура СНГ к тому времени еще не родилась). Волновался я, разумеется, как никогда в жизни. Но главное, думаю, мне удалось убедить всех присутствующих в том, что альтернативы у нас нет.

Я закончил – тишина. Поднимается Бурбулис и, доставая из кармана какие-то листки, говорит Ельцину: “Борис Николаевич, тут у нас тоже кое-что есть – мы вам докладывали… Можно?” Выслушали Бурбулиса. Снова тишина. Тогда Шушкевич с Кебичем говорят нам, мол, это, очевидно, правильное направление в поиске решения – давайте обсуждать.

С.К. Вы вынесли на обсуждение свои конкретные предложения, но предложения имела и российская сторона. Насколько близкими оказались ваши позиции? Концептуально документы совпадали или нет?

Л.К.В ходе обсуждения я понял, что российская делегация готова к восприятию наших идей. Позиции оказались близкими, хотя и не совпадали по всем параметрам. Но концептуально документы совпадали. Были нюансы, но без существенных противоречий.

С.К. Это было случайностью?

Л.К.Безусловно, это была случайность. Если иметь в виду некоторые текстовые совпадения. Если же говорить о концепции – тут дело сложнее. Есть элемент случайности, но есть и элемент закономерности. Судите сами: мы знали, что Союз обречен, а эти без конца и края обсуждения латаного-перелатанного проекта союзного договора сами подтолкнули нас к поиску абсолютно иного решения. И не удивительно, что оно созрело в одночасье. А детали? Что ж до деталей, то всегда можно договориться – было бы желание и взаимопонимание. В Беловежской Пуще мне показалось, что наиболее подготовленным с точки зрения решительных перемен был Бурбулис. Он все понимал с полуслова. Ко всему, в команде Ельцина он был идеологом…

Л.К.Все они перед народом, и звучат слова – я за Союз, я за… В пикантной ситуации оказались Ельцин и Шушкевич на встрече в Беловежской Пуще. Несколько дней назад они выступали за Союз, а сейчас приходится нарушать данное слово. Несолидно выходило. И все-таки истина дороже – они же видели, как тяжело, с беспрерывными пробуксовками шел процесс демократизации. По сути дела, мы оказались в глухом политическом углу. Нужно было срочно что-то делать, и они прекрасно это понимали. Потому я далек от мысли, что кто-то из них боялся. Нет, но они были крепко связаны своими обещаниями.

Именно так – связаны. Обещаниями подписать союзный договор. Я таких цепей не имел. Я – свободный. Нигде ничего не обещал, не выступал с официальными заявлениями. Потому вполне логично выглядело то, что на встрече в Беловежской Пуще я выступил первым.

В ходе переговоров (а они скорее напоминали живой обмен мнениями) мы и пришли к окончательному выводу – модель Союза нас больше не может устраивать. И нет никакой необходимости включаться в процесс его реанимации. Второй наш вывод – республики должны стать по-настоящему полностью независимыми государствами, а связи между ними должны строиться на новых принципах сотрудничества. Часа два ушло на это обсуждение. Подняли на ноги юристов – имеем ли мы основания одобрять решения без участия союзного президента, без представителей других республик?