Александр Усовский - Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий

Если сопоставить наши показатели за 1927/28 годы по национальному доходу и мощности капитала с Соединенными Штатами, то налицо будет крайне неприятная тенденция – мы отставали от Соединенных Штатов на 50 (пятьдесят!) лет.

НЭП хоть и с грехом пополам, но в период 1921 – 1925 годов все же помог восстановлению экономики страны – но лишь в тех рамках, которые существовали до революции и Гражданской войны. Конечно, некоторые экономические показатели к 1925 году были значительно выше уровня 1913 года – это относится к производству электроэнергии, продукции машиностроения, легкой и пищевой промышленности; но общий объем промышленного производства все еще составлял 75,5% от уровня 1913 года. Добыча угля в 1925 году составила 16,5 миллиона тонн против 29,1 миллиона тонн в 1913 году, железной руды – соответственно 3,3 миллиона тонн против 9,2 миллиона. Грузооборот железных дорог составлял не более 80% от довоенного уровня. Но это было не самым страшным.

Самым страшным было то, что НЭП, по сути, за семь лет своего существования исчерпал внутренний инвестиционный запас и, если дело пойдет такими темпами и дальше, наше отставание от промышленно развитых стран будет только увеличиваться. Ведь в 1913 году установленная мощность всех российских электростанций составляла чуть более 1,1 млн кВт (к 1917-му она, правда, выросла до 1,4 млн), и производили они 2 млрд кВт/ч в год – тогда как в Германии вырабатывалось 5 млрд кВт/ч, а в Соединенных Штатах – 22,5 млрд! К тому же Россия «нэповская» о строительстве генерирующих мощностей даже и не помышляла – следовательно, при сохранении текущей тенденции энерговооруженность советской промышленности с каждым годом будет все более и более отставать от подобной характеристики западных государств.

Если брать только цифры роста производства за годы НЭПа, то они, несомненно, говорят об определенных успехах: так, например, общее промышленное производство, по сравнению с 1913 годом, выросло к 1927 году на 18%; в 1927 и 1928 годах прирост промышленного производства составил соответственно 13 и 19%. В целом было восстановлено поголовье скота (за исключением лошадей, численность которых уменьшилась на 15%), производство сельскохозяйственной продукции выросло за эти пять лет в два раза и на 18% превысило уровень 1913 года (что, впрочем, отчасти объясняется увеличением площади под промышленными сельхозкультурами). Среднегодовой темп прироста национального дохода в целом за 1921 – 1928 годы составил 18%.

Но как бы мы ни жонглировали цифрами – факт остается фактом: к 1928 году национальный доход на душу населения вырос всего на 10% по сравнению с 1913 годом.

Мало того что рост промышленного производства шел вяло и малоэффективно – в сельском хозяйстве происходили экономические процессы, никак оптимистическому взгляду на жизнь не способствующие.

Большевики сдержали свое обещание, данное крестьянству России в октябре 1917-го, землю крупных (а зачастую – и наиболее эффективных) пользователей они раздали всем крестьянам в собственность. Произошла парцелляция пахотного клина России – ни к чему хорошему привести не способная. К тому же правительство на протяжении 1920 – 1928 годов осуществляло четкую социально ориентированную политику в аграрном секторе, поддерживая экономически беспомощные бедняцко-середняцкие хозяйства, создавая так называемый «культ бедноты». Так, беднякам предоставлялись льготные кредиты, отменялись или снижались налоги, их снабжали семенами, рабочим скотом, сельскохозяйственным инвентарем, но, как правило, все это мало помогало таким хозяйствам. Зачастую и семенное зерно, и скот использовались ими в качестве дополнительного продовольствия.

В то же время руководство ВКП (б) и Советского правительства всемерно сдерживало (сугубо из идеологических причин) развитие хозяйств зажиточных крестьян – кулаков, чей удельный вес составлял примерно 5% всего сельского населения. По отношению к этим хозяйствам постоянно проводились уравнительные переделы земли, изъятие земельных излишков, что влекло за собой дробление крестьянских дворов, снижение их мощности и урожайности. Кулаков душили налогами, их почти официально считали «скрытыми врагами советской власти». С идеологической точки зрения оно, может быть, так и было, а вот с точки зрения товарности сельского хозяйства – вело к неизбежной деградации последнего.

Слабеющие крестьянские хозяйства не могли эффективно использовать появляющуюся новую технику – даже кулаки старались не вкладывать средства в новейшие агротехнические изыски, а уж о середняках (о бедноте умолчим – она в плане товарности сельского хозяйства была пустым местом) в этом контексте и говорить не приходится. Поэтому в 1926 году 40% пахотных орудий по-прежнему составляли деревянные сохи, а треть хозяйств не имела даже лошадей, поэтому уровень урожайности был одним из самых низких в Европе. Аренда земли, на которую зажиточные крестьяне возлагали определенные надежды, была сопряжена с большими ограничениями. Фактически запрещалось образование хуторских хозяйств. Следствием провозглашенной политики «ограничения кулачества» стало снижение во второй половине 1920-х годов товарности крестьянских хозяйств, их рыночной ориентации. Так, почти в два раза по сравнению с довоенным уровнем сократилась доля продукции, направляемой крестьянами на продажу. В 1926/1927 хозяйственном году они потребляли до 85% своей продукции, что означало фактически возврат к натуральному хозяйству. Постепенно снижался объем сдачи зерна в государственные фонды.

То, что в экономике надо что-то решительно менять, – было ясно еще в самые первые годы НЭПа. На нэпманов как на двигатель экономического развития надежды не было никакой – главной их заботой было в это время как можно быстрее нажиться (главным образом – на торговых операциях), да и их финансовые возможности (с точки зрения инвестиций в тяжелую промышленность) были весьма и весьма ограниченны.

На иностранных инвесторов, как это сейчас называется, то бишь на концессионеров из США и европейских стран, определенная ставка, безусловно, делалась – но практика показала, что «всерьез и надолго» иностранные капиталисты в советскую экономику приходить не собираются. Конечно, в некоторых отраслях удельный вес концессионных предприятий и смешанных акционерных обществ, созданных с участием иностранного капитала, был весьма заметным. В середине 1920-х годов они давали более 60% добытого свинца и серебра, почти 85% марганцевой руды, 30% золота, 22% производимой одежды и галантереи. Однако в целом роль концессий была невелика: в 1926/1927 хозяйственном году насчитывалось всего 117 действующих соглашений, они охватывали предприятия, на которых работало всего 18 тыс. человек.