Юлия Латынина - Русский булочник. Очерки либерал-прагматика (сборник)

Нынешнее время

Это, собственно, и есть кардинальное отличие тех реформ от нынешего времени. Сейчас ни одна страна не будет завоевана, если откажется от модернизации (Исключения, вроде Сингапура или Израиля, чрезвычайно редки.)

Если бы армия и экономика России в XVIII в. находились бы в том же состоянии, в котором они находятся сейчас, то Россия просто потеряла бы часть территории. В пользу Швеции, Польши, Германии, Турции — кого угодно. Понятно, что Путину война со Швецией и потеря Санкт-Петербурга не угрожают.

Это касается и любых других диктаторов. Уго Чавесу не угрожает война с США, Роберту Мугабе не угрожает война с ООН. Тот побудительный мотив к модернизации, который существовал у Фридриха Великого или Наполеона, исчезает, а остается другой мотив: мотив не допустить появления в стране самостоятельного бизнес-сословия, которое всегда требует своих прав на life , freedom и pursuit of happiness . И в этом смысле, к сожалению, современное российское государство не заинтересовано в модернизации по самой своей природе, — в отличие от Грузии, которой, также как Сингапуру в 1960-х или Японии в 1860-х, вполне реально угрожает завоевание.

Я — либертарианец и консерватор. Я считаю, что смысл существования человечества — в прогрессе, научном и техническом, и что человеческие культуры и общества неравноценны.

Что представление о Земле, стоящей на трех китах, не так же драгоценно, как представление о Земле, вращающейся вокруг Солнца, и что культура карибских каннибалов не равноценна культуре Британской империи. Человек — это то, что следует превзойти, как сказал Ницше, и хорошо только то государство, которое помогает человеку в этом.

Государство оправдано только до той поры, пока оно обеспечивает человеку свободу, но критикам государства важно помнить и другое — что свободу человеку, — от свободы предпринимательства до свободы веры, — способно обеспечить только государство. Все другие способы организации человеческого общества, характеризуются жестким диктатом ритуалов, обычаев и большинства, совершенно подавляющим частную инициативу.

Государства не должно быть слишком мало, и его не должно быть слишком много. Как кислорода.

Год назад я написала статью «Рой, или Антибулочник», в которой пыталась описать, как работает — или, точнее, как не работает — путинская государственная машина. Статья получила определенную известность. Даже есть (неправильная) легенда, что из-за нее рухнул сайт «Новой газеты».

После этого меня много раз просили «Булочник» — статью про то, какие реформы нужны России. Мне это всегда казалось несколько затруднительно, потому что реформы — это как стихи. Все знают, как писать ямбом, но почему-то не все пишут, как Пушкин.

Плохие новости для реформаторов заключаются в том, что Россия — тяжелобольная страна.

В ней есть несколько затрудняющих реформы проблем. При этом все они взаимосвязаны. Главной является не одна какая-то проблема, а именно то, что одна порождает другую: так в сети, которой ловят рыбу, главной является не одна веревка, а именно связность сети.

С XVIII по XX век реформы и модернизация были вопросом военного выживания страны. Россия при Петре I была модернизирована и стала империей. Персидское царство модернизировано не было и сошло с мировой арены.

Такая же дарвиновская конкуренция существовала внутри Европы: кто не реформировался, тот не выживал. Польша, находившаяся в середине Европы, не сумела провести реформы и была расчленена. Пруссия, находившаяся в столь же невыгодной географической ситуации, провела реформы и стала Германской империей. Сейчас вопрос так не стоит. Вопрос реформ для России не является вопросом выживания для ее элиты и народа .

В XVIII–XIX вв. любая азиатская страна, желающая модернизироваться, знала, как ей делать: как Европа.

Основой процветания Европы был классический экономический либерализм и позитивизм, предполагавшие неограниченную конкуренцию и nature red in tooth and claw .

Политические формы, в которых происходила европейская модернизация, были многообразны: от просвещенного абсолютизма в Пруссии до республики в США. Общим было только одно: ни одна не предусматривала всеобщего избирательного права, и любые либералы, включая Джефферсона, Мэдисона, Джон Стюарта Милля и пр., глядели на всеобщее избирательное право как на конец цивилизации, чреватый хаосом и социализмом.

В современном мире делать, «как Европа», бесполезно. Европа исповедует социал-демократические, левые ценности: всеобщее избирательное право и социальные гарантии. Однако прежде чем делить пирог, нужно его испечь. В бедной стране политическая программа «Каждому школьнику — бесплатное образование», «Каждой матери — пособие» и пр. так же заманчива и так же маловыполнима, как политическая программа «А при нас булки будут расти на деревьях». В бедной стране такая политическая программа всегда кончается экономической катастрофой и диктатурой.

Россия обезлюдела в результате сталинской индустриализации и безумной траты населения во Второй мировой войне. Страна, которая к началу XXI века должна была иметь по крайней мере 500 млн. населения, сейчас имеет 140 млн.

Но даже сталинская индустриализация, которую справедливей будет назвать геноцидом, не добила российский народ. Если бы в 1953 году Хрущев стал осуществлять те же реформы, что Дэн Сяопин в 1979 году, то Россия, как Китай, развивалась бы на дрожжах дешевой рабочей силы.

Однако годы Хрущева и Брежнева совершенно развратили российское население. Россия экспортировала нефть и импортировала зерно. Люди стали жить по принципу: «Вы делаете вид, что нам платите, а мы делаем вид, что работаем». Мы не вышли из нищеты, но привыкли зависеть от государства.

Сталинское правление привело к истреблению России, но именно брежневское правление привело к ее люмпенизации.

После падения коммунизма Россия пережила период реформ, который был для нее столь же неудачен, как для Испании в начале XX века.

Если назвать главную проблему российских реформаторов начала 90-х, то она такова: реформаторы упустили из виду, что равенство субъектов рынка — не естественный процесс. Субъекты рынка не заинтересованы в обеспечении равных условий игры. Они заинтересованы в собственном успехе любой ценой.

Ельцин и Гайдар не справились с главной задачей современного государства: стать сервисом для населения и обеспечить равные правила игры для бизнеса. В результате слово «реформы» в России стало ругательным.