ВП СССР - Разгерметизация

Таким образом может быть лишь Всероссийский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Таково первое условие победы русской революции».

Второе условие победы революции И.В.Сталин видел в «немедленном вооружении рабочих, рабочей гвардии». Да­лее выдвигалось требование скорейшегосозыва Учредительно­го собрания при скорейшем выводе России из войны.

В “Правде”, № 14 и 15 от 21 и 22 марта (старого стиля) 1917 г. было опуб­ликовано первое из ленинских “Писем из далека”, названное “Первый этап первой революции” (ПСС, т. 31, стр. 11 — 22). Примечания 5 и 6 в т. 31, стр. 504, сообщают, что А.М.Кол­лон­тай привезла 1 — 4 письма в Петроград и передала их в редак­цию “Правды” 19 марта (1 апреля нового стиля). Было опубликовано только первое письмо с сокращениями и некоторыми изменениями, сде­ланными редакцией. Сокращения, сделанные редакцией “Правды” в первом письме, составляют приблизительно пятую часть текста.

«Сокращения касаются характеристики лакей­ствующих перед буржуазией лидеров соглашательских партий — меньшевиков и эсеров, их попыток скрыть, что в свер­жении Николая Романова принимали участие вместе с каде­тами и октябристами представители английского и фран­цузского правительства (выде­ле­но курсивом нами при цитировании); а также разоблачение Лениным монархических и империалистических устремлений Вре­мен­ного правительства, продолжавшего захватническую войну».

Однако Институт марксизма-ленинизма, готовя в 1974 г. к печати пятое издание ПСС, видимо, так же, как и редакция “Прав­ды” в 1917 г., не посчитал изъятия существенными и в тексте их НЕ ВЫДЕЛИЛ, поэтому простой советский читатель лишён возможности иметь свое мнение о значимости произведенных редакцией “Правды” изъятий текста.

Поскольку изъятия текста в 1917 г. касались участия в пуримском перевороте внероссийских сил и открывали одну из сторон деятельности всемирного “профсоюза каменщи­ков” (а эта тема запретная и в СССР), то Институт марксизма-ленинизма, скрывая места изъятий, объективно работал на мировое масонство при подготовке 5-го издания ПСС точ­но так же, как и редакция “Правды” в свое время. Направлен­ность цензуры не изменилась. Упрекать лично Сталина в том, что он “цензор Ленина”, слишком поверхностно [243].

В пору “оттепели” и нынешней “гласности” все(и «жёлтые» и «патриотические») редакции в СССР производят изъятия [244]текста без указания на сокращения в тексте в меру своего по­нимания и непонимания, <���в меру> верноподданности и продажности. Так централизованная цензура в период перестройки заме­нена цензурой “местнической”. И этот процесс почему-то получил название “отмены цензуры”. Расстановка и оплата редакторов с нужнымиубеждениями — тоже цензура, через которую невозможно пробиться без промывания мозгов этих редакторов, что, как известно, весьма затруднительно, ибо для этого необходим авторитет, который создают средства массовой информации (главным образом).

Если поверить Лейбе Бронштейну, то получается, что до возвращения в Россию в апреле 1917 г. Ленина, а в мае 1917 г. самого Бронштейна, руководители ЦК большевиков, Петроградского комитета центрального органа партии (газеты “Правда”) не видели объективныхпроцессов, развивавшихся в стране и в мире, и были готовыми дублерами Временного правительства, чтобы в случае его внезапного исчезновения встать к “кормилу власти” и совершить все те же глупости и предательство на­циональных интересов, которые и позволили в конце кон­цов большевикам во главе с Лениным, Бронштейном и К° взять государственнуювласть из рук Временного правитель­ства.

Но уже из приведённых выдержек из статей Сталина и первого из “Писем из далека” видно, что “Правда” в целом правильно освещала обстановку “двоевластия” в России и перспективы её развития. Отражала главное: отсутствие со­циальной базы у большевиков в начале деятельности Времен­ного правительства и неизбежность роста большевистской социальной базы по причине предательства Временным прави­тельством национальных интересов.

Были и ошибки в понимании процессов, но они были об­щими для всей социал-демократии, либерализма и мелкобуржуазного либерал-“социа­лиз­ма” в России и проистекали из игнорирования про­тиворечий между транснациональным иудейским капиталом и национальным капиталом как России, так и других стран. [245]

Лейба Давидович обращает внимание еще на одну особенность социал-демократии и, в частности, большевизма:

«Ни один из старых большевиков в России, представленных каждый самому себе, не сформулировал в течение всей войны ни одного документа, который мог бы рассматриваться хотя бы как маленькая веха на пути от Второго Интернационала к Третьему. “Вопросы мира, качества грядущей революции, роль партии в будущем Временном правительстве и т.п., — писал несколько лет тому назад один из старых членов партии Антонов-Саратовский [246], — рисовались нам или довольно смутно или совсем не входили в поле нашего мышления” [247]. До сих пор вообще не опубликовано ни одной работы, ни одной страницы дневника, ни одного письма, в которых Сталин, Молотов и другие из нынешних руководителей хоть вскользь, хоть бегло формулировали свои воззрения на перспективы войны и революции. Это не значит, конечно, что “старые большевики” ничего не писали по этим вопросам в годы войны, крушения социал-демократии и под­готовки русской революции; исторические события слишком властно требовали ответа, а тюрьма и ссылка представляли достаточный досуг для размышлений и переписки [248]. Но во всем написанном на эти темы не оказалось ничего, что можно было бы хоть с натяжкой истолковать как прибли­жение к идеям Октябрьской революции. Достаточно сосла­ться на то, что Институт истории партии лишен возможности напечатать хотя бы одну строку, вышедшую из-под пера Ста­лина за 1914 —1917 гг. [249]и вынужден тщательно скрывать [250]важнейшие документы за март 1917 г. В официальных полити­ческих биографиях большинства правящего ныне [251]слоя годы войны значатся как пустое место. Такова неприкрытая правда» (ист. 81.1, стр. 347).

Лейба Бронштейн в приведенной цитате указал на явление, свойственное всем без исключения “истинно” и псевдокомму­ни­с­ти­ческим течениям общественной мысли, восхо­дящим к марксизму, включая и сам «троцкизм»: суть этого явления в интеллектуальном ИЖДИВЕНЧЕСТВЕ < —перекладывании с себя обязанности думать на кого-то другого>.

В РСДРП в начале века оно выглядело так: Маркс и Энгельс оставили после себя «каноническое писание». Характерной особенностью этого писания является то, что оно нигде явно, в определённых по смыслу терминах, не ставит перед читателем, последовате­лем, задачу САМОвоспитания в себеФИЛОСОФСКОЙ КУЛЬТУРЫ и не выдвигает нигде КРИТЕРИЯ владения фило­софской культурой. Хотя В.И.Ленин и пишет, что учение о диктатуре пролетариата — пробный камень на следование “марк­сиз­му”, но это не критерий философской культуры, а критерий приверженности каноническому марксизму во всей его слепоте.