Александр Шевякин - Загадка гибели СССР. (История заговоров и предательств. 1945-1991)

Долгое время это работало достаточно хорошо. Новобранцев было легко заполучить; а партия переживала устойчивый процесс естественного отбора, оставлявшего в ее рядах только наиболее фанатично преданные, самые лишенные воображения и наиболее тупые и беспринципные натуры.

Теперь же югославский случай поставил большой знак вопроса над тем, как хорошо эта система будет работать в будущем. До этого с ересью легко было справиться полицейскими репрессиями в пределах советской власти или проверенным путем отлучения и личного террора за этими пределами. Тито показал, что в случае с лидерами государств-спутников эти методы совсем не обязательно эффективны. Отлучение коммунистических лидеров, не подчиняющихся советской власти и имеющих свою собственную территорию, полицию, армию и дисциплинированных последователей, может расколоть коммунистическое движение, как ничто другое, и нанести наиболее сильный удар по мифу о всеведении и всемогуществе Сталина.

Следовательно, с нашей стороны необходима концентрация усилий для создания благоприятных условий, чтобы воспользоваться преимуществом советских ошибок и появившихся трещин, а также способствование стойкому ухудшению структуры морального влияния, которое кремлевские власти оказывали на людей, находящихся вне досягаемости советской полиции.

Поэтому мы можем сказать, что наше второе намерение в отношении России в мирное время — подрывать с помощью информационной активности и любых других имеющихся в нашем распоряжении средств миф, который держит людей, удаленных от русского военного влияния, в положении подчиненности Москве, и заставить мир в целом увидеть и понять Советский Союз в истинном свете и занять логичное и реалистичное отношение к нему.

2. Изменение русских концепций международных отношений

Теперь мы переходим к толкованию, в условиях политики мирного времени, нашей второй важной цели — а именно: осуществление изменения концепций международных отношений, превалирующих в московских правящих кругах.

Как мы уже видели, в разумной перспективе мы не сможем изменить базовую политическую психологию людей, находящихся ныне у власти в Советском Союзе. Недоброжелательный характер их взглядов на внешний мир, их отрицание возможности постоянного мирного сотрудничества, их вера в неизбежность конечного разрушения одного мира другим — все это останется, хотя бы по той простой причине, что советские лидеры убеждены в том, что их система не выдержит сравнения с западной цивилизацией и потому спокойствия не будет до тех пор, пока пример процветающей и могущественной западной цивилизации не будет физически вычеркнут, а память о нем — дискредитирована. Это уже не говоря о том, что эти люди чрезвычайно сильно преданы теории неизбежного конфликта между двумя мирами — во имя этой теории они подвергли смертной казни или тяжелейшим страданиям миллионы людей.

С другой стороны, советские лидеры умеют признавать если не аргументы, то ситуации . Поэтому, если создавать ситуации, когда акцент на элементах конфликта в их отношениях с внешним миром не принесет их власти никакого преимущества, то их действия, и даже тон их пропаганды среди их собственного народа, могут измениться. Это стало очевидным в ходе прошедшей войны, когда их военное союзничество с западными державами имело только что описанный эффект. В этом случае изменение их политики имело относительно краткую продолжительность; ибо с завершением военных действий они увидели возможность достижения своих важных целей независимо от чувств и взглядов Запада. А это означало, что ситуации, которая заставила их изменить свою политику, больше не существовало.

Поэтому, если аналогичные ситуации возможно будет снова создать в будущем и советские лидеры будут вынуждены признать их реальность, и если эти ситуации будут поддерживаться длительное время, т. е. период, охватывающий значительную часть органичного процесса роста и перемен в советской политической жизни, то они могут оказывать постоянный изменяющий эффект на взгляды и привычки советской власти. Даже относительно недолгая, и в основном на словах, возможность сотрудничества между основными союзниками в ходе прошедшей войны оставила глубокий след в сознании русской общественности и, несомненно, создала серьезные трудности для режима в его попытках по окончании войны вернуться к старой политике враждебности и ниспровержения западного мира. И все же это все происходило в период, когда не было абсолютно никакого сколько-нибудь значимого изменения в советском руководстве и никакой естественной эволюции внутренней политической жизни в Советском Союзе. Если бы советское правительство было вынуждено соблюдать политику осмотрительности и сдержанности в отношении Запада столь долго, чтобы нынешние лидеры сменились другими, и если бы происходила какая-либо естественная эволюция советской политической жизни перед лицом этой необходимости, то в конечном счете можно было достичь реальных перемен в советских взглядах и поведении.

Из этого обсуждения вытекает, что коль скоро мы не в силах изменить базовую политическую психологию нынешних советских руководителей, то мы можем создать ситуации, которые, при достаточно долгом их существовании, могут заставить их смягчить свое опасное и неправильное отношение к Западу и соблюдать некоторую степень сдержанности и осмотрительности в своих отношениях с западными странами. В таком случае мы действительно могли бы сказать, что начали добиваться успехов в постепенном изменении опасных концепций, которые ныне лежат в основе поведения Советов.

Опять-таки, как в случае ослабления советской власти, так и в случае любой прочной программы сопротивления советским попыткам разрушения западной цивилизации, мы должны признать, что советские лидеры могут увидеть письмена на стене и предпочтут прибегнуть к насилию, чем дать этим вещам произойти. Повторим еще раз: такой риск возможен в любой здравой политике в отношении Советского Союза. Он заложен в самой природе нынешнего советского правительства; и что бы мы ни делали, мы тут ничего не изменим. Это не новая проблема для международных отношений Соединенных Штатов. В «Записках федералиста» Александр Гамильтон заявлял:

«Давайте не забывать, что мир или война не всегда оставляются нам на выбор; и сколь бы сдержанными и нечестолюбивыми мы ни были, мы не можем рассчитывать на сдержанность и надеяться смирить честолюбие других».

Следовательно, ставя целью изменить концепции, которыми ныне руководствуется советское правительство в международных делах, мы должны опять-таки допускать, что ответ на вопрос, можно ли достичь этой цели мирными средствами, зависит не только от нас. Но это не должно нам мешать в наших попытках.