Александр Шевякин - Загадка гибели СССР. (История заговоров и предательств. 1945-1991)

Во ВНИИСИ исчезла привычная по экономическому факультету двойственность — жесткое разделение того, что можно обсуждать открыто, и того, о чем можно думать, но ни в коем случае высказывать вслух в официальной обстановке научного семинара. Здесь можно обойтись без „кукиша в кармане“, обсуждать самые острые теоретические проблемы без оглядки на идеологическую „чистоту“ суждений» [12.С.30].

Другое интеллектуальное подразделение — Группы консультантов при ЦК КПСС. В самом начале 1960-х гг. в Международный Отдел и Отдел по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран ЦК КПСС были введены должности консультантов. Впоследствии из них были сформированы подотделы, в 1965 году их переименовали в группы консультантов при Отделе. Консультант был приравнен к заведующему сектором, а заведующие группой консультантов — к заместителю заведующего Отделом. Потом институт консультантов появился в Идеологическом и других Отделах ЦК КПСС [3.СС.79–85]; «В сентябре 1966 г. в Отделе пропаганды решением ЦК была создана группа консультантов, на которую, по аналогии с такими же группами международных отделов, и были возложены задачи политических и теоретических документов. <���…> Главные требования, которые предъявлялись к кандидатам в консультанты, — всесторонняя эрудиция, способность творчески мыслить и грамотно, в меру живо и ясно излагать мысли на бумаге» [9.С.109].

В разное время сотрудниками этого аппаратного подразделения являлись: В. А. Александров, Г. А. Арбатов, А. А. Беляков, Н. Б. Биккенин, А. Е. Бовин, О. Т. Богомолов, Ф. М. Бурлацкий, Г. И. Герасимов, В. В. Загладин, Н. П. Коликов, Р. И. Косолапов, Е. Кусков, И. Д. Лаптев, Ф. Ф. Петренко, В. Проваторов, Н. В. Шишлин, Р. П. Федоров, А. И. Черняев, Г. Х. Шахназаров.

Теперь их характеризуют как «…группку квазиинтеллектуальных приспешников, которая в качестве мозгового протеза брежневского руководства лишила страну способности использовать гигантский потенциал» [2.17.СС.5–6].

Неформальный кабинет при Л. И. Брежневе. На его наличие, называя его то «теневой», то «узкий», деятельность и состав указывает только один источник. Включают туда министра внутренних дел СССР Н. А. Щелокова, управляющего делами ЦК КПСС Г. С. Павлова, первого заместителя заведующего Отделом организационно-партийной работы Н. А. Петровичева, заведующего Отделом науки и учебных заведений С. П. Трапезникова [2.18.СС.10,27].

Институт мировой экономики и международных отношений. Первый директор — А. А. Арзуманян. Женат на сестре жены А. И. Микояна (в то время — члена Политбюро ЦК КПСС, первого заместителя Председателя Совета Министров СССР. — А.Ш .), с 1953 г. работает в Москве. Кадры института были серьезные — около 300 человек.

Отношения между серьезными исследователями и их оппонентами из идеологических служб складывались далеко не просто. Характерный эпизод подковерной борьбы между ними приводит в своих воспоминаниях академик Г. А. Арбатов: «В связи с одной из записок, в которой критиковались формы нашей помощи развивающимся странам <���…> произошел характерный эпизод. Арзуманян разослал записку „тиражом“ 50 экземпляров, так сказать, „в заинтересованные инстанции“, включая ГКЭС (Государственный Комитет Совмина СССР по внешним экономическим связям), в основном занимавшийся помощью „третьему миру“. Руководство этой организации пожаловалось М. А. Суслову, тот вызвал Арзуманяна и, как последний сообщил на закрытом заседании партбюро института <���…> заявил ему примерно следующее: „Арзуманян, мы с тобой старые члены партии, ты помнишь и знаешь, как действовала оппозиция — писала платформы и рассылали их по собственному усмотрению. Так дело не пойдет. Ты, если пишешь записку, присылай нам ее сюда в одном экземпляре, а мы уже будем решать, кому ее направлять“.

У Арзуманяна хватило решительности (и „плавучести“ — с учетом его родства с Микояном и незаурядной способности завязывать нужные связи, притом весьма высокие) проигнорировать это указание — готовить и рассылать по своему собственному усмотрению записки он продолжал» [3.С.72].

Дополнительно можем указать, что хотя Институт США и Канадыи замышлялся изначально как академический, но и ему не был чужд некий налет «мозгового центра». Так в своих мемуарах в специально выделенной главе «Комментарии для любознательного читателя. Об институте США и Канады АН СССР» директор института Г. А. Арбатов пишет, что «замысел при организации института <���…> состоял в том, чтобы создать центр, занимающийся фундаментальными исследованиями, который бы не ограничивался публикациями академических книг и статей, а доводил результаты этих исследований до практических выводов и рекомендаций, прежде всего в сфере советско-американских отношений. Предполагалось, что исследования будут вестись на междисциплинарной основе — экономистами, политологами, историками, социологами, специалистами по военным проблемам и т. д. Думаю, в какой-то мере сама идея создания института была подсказана публикациями (подчас рекламными) о работе американских „Рэнд корпорейшн“, Гудзоновского института, тогда еще возглавлявшегося знаменитым Германом Каном, и других подобных исследовательских центров, а также сведениями о том, что „у них“, то есть в США, есть при университетах десятки институтов, занимающихся СССР…» [3.С.382].

Эти и многие другие, интересующие заокеанскую сторону учреждения в конечном итоге попали под западное влияние и стали выразителями воли Америки. Еще в застойные годы они прошли длительную эволюцию и в конце концов превратились в продолжение информационно-аналитических подразделений транснациональных корпораций.

В прошлом у КГБ действительно заслуженная слава, тем более что большая часть ее замалчивается ныне и будет замалчиваться еще долго, если не всегда: специфика работы спецслужбы в том и состоит, чтобы не только что-то совершить, но при этом не оставить следов, как на «внешнем» фронте, так и на «внутреннем». Но это достоинство несет и неизбежный негатив. Анализ в этой сфере крайне затруднителен. Закрытость «Конторы Глубокого Бурения», секретность от всего и вся, такие понятия как «честь мундира», присяга, понятия братства, заставляют даже самых откровенных и редких в органах или в отставке патриотов помалкивать о том, что слышали, видели и знают. Публикаций о спецслужбах появилось много, но в нужном нам контексте — как в КГБ появился климат предательства, из-за чего мы и проиграли «холодную войну», о давлении на всю страну и русский патриотический лагерь — явно недостаточно. Оно и понятно. Напакостили, а теперь, опасаясь праведного народного гнева, спасаются за секретностью.