Александр Шевякин - Загадка гибели СССР. (История заговоров и предательств. 1945-1991)

Всего один пример из области, где карающая рука власти действовала особенно наглядно и грубо. Уголовное дело Владимира Осипова, издателя патриотического журнала «Вече». 30 апреля 1974 г. тогдашний шеф госбезопасности Ю. Андропов распорядился о проведении расследования «по факту издания антисоветского журнала „Вече“. В колоссальном штате ведомства страха сам его главный надсмотрщик поспешил разгромить издание, печатавшееся в нескольких экземплярах на разбитой „Эрике“. Не доверил ни одному из десятков тысяч клерков дело чрезвычайной государственной важности. Сам, не дожидаясь начала следствия, сформулировал обвинение. И сам проследил, чтобы наказание было максимально жестоким. Настолько пугал Андропова этот тонкий — но живой, с народной почвой связанный — росток русского самосознания. <���…>

Владимир Осипов стал первым политзаключенным, осужденным после Хельсинки. Нелепо думать, будто в КГБ и ЦК на самом высоком уровне не просчитали ситуацию. Они хотели испытать Запад — насколько серьезно он относится к соглашению и нарушениям его. Гэбисты, видимо, полагали, что приговор русскому националисту не вызовет той острой реакции, какую можно было бы ожидать в случае осуждения диссидентов с их прозападной ориентацией. Расчет оказался точным. „Права человека“ изначально не распространялись на „коренное население“ России. Ни западные политики, ни коммунистические властители не хотели этого.

Потом, разумеется, репрессии настигли и диссидентов. За что они во многом должны благодарить смолчавший в деле Осипова Запад. Наивно полагать, что маховик террора, раскрутившись, станет с хирургической точностью вырезать одних, не затрагивая других.

И все же — в соответствии с установкой Федорчука (и тех, кто управлял до и после него) — по-разному преследовались враги номер один и менее опасные противники. За два года до процесса над редактором „Вече“ состоялся суд над известными диссидентами П. Якиром и В. Красиным, издававшими „Хронику текущих событий“. Казалось бы, карателям не связывал руки хельсинский акт. Тем не менее приговор был не в пример мягче, чем в случае с Осиповым: кратковременная ссылка в Рязань и Тверь» <���…> [2.30.СС.174–175].

Действия против патриотов начались не вчера и никогда не прекращались. Вот что говорит документ, добытый из недр ЦК КПСС: «В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя „русистами“. Под лозунгом защиты русских национальных традиций, они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Развитие этой тенденции активно подстрекается и поощряется зарубежными идеологическими центрами, антисоветскими эмигрантскими организациями и буржуазными средствами массовой информации. Спецслужбы противника усматривают в ней дополнительную возможность для подрывного проникновения в советское общество.

Серьезное внимание этой среде уделяют официальные представительства капиталистических государств в СССР. Заметную активность, в частности, проявляют посольства США, Италии, ФРГ, Канады. Их сотрудники стремятся иметь контакты среди так называемых „русистов“ с целью получения интересующей информации и выявления лиц, которых можно было бы использовать во враждебной деятельности.

Согласно документальным данным, противник рассматривает этих лиц как силу, способную оживить антиобщественную деятельность в Советском Союзе на новой основе. Подчеркивается при этом, что указанная деятельность имеет место в иной, более важной среде, нежели потерпевшие разгром и дискредитировавшие себя в глазах общественного мнения так называемые „правозащитники“.

Изучение обстановки среди „русистов“ показывает, что круг их сторонников расширяется и, несмотря на неоднородность, обретает организованную форму.

Опасность прежде всего состоит в том, что „русизмом“, то есть демагогией о необходимости борьбы за сохранение русской культуры, памятников старины, за „спасение русской нации“, прикрывают свою подрывную деятельность откровенные враги советского строя.

В связи с изложенным представляется необходимость пресечь указанные вражеские проявления…» [2.31.СС.108–109].

КГБ СССР не допускал патриотов в правящие круги элиты потому, что давно был запачкан во всех неблаговидных делах советского периода. Он давил мысль не столько либеральную, прозападную, сколько «свою», русскую.

Но в государстве были не только люди, которых можно было безнаказанно подавлять, т. е. пресловутые «низы». К правящим же кругам у «чекистов» было совсем иное отношение.

До 1953 г. отношения спецслужб и управленческой элиты складывались непросто: первые присматривали за вторыми, и информация о последних монопольно доводилась до Сталина: «Обслуга не умела написать своего имени <���…>, но ни на миг верхние, богатые, властные, всесильные жильцы не забывали, кто набирает обслугу, кто платит ей деньги, какая беспощадная сила, обозначаемая в русской истории тремя или четырьмя буквами, владеет душами всех этих улыбчивых официанток, ласковых нянек, это была особенность коммунистической роскоши — она имеет пределы, и, выйдя внезапно в переднюю, можно было застать одного из гостей за обшариванием карманов, услышать: „Спокойно. Я на работе“ — и, кто бы ты ни был, ты поворачивался и уходил…» [2.32.С.14]; «Органы НКВД имели решающее слово при любых выдвижениях или передвижках партийных, государственных и хозяйственных кадров, и они всегда согласовывались с НКВД». Цит. по: [58.С.63,прим.].

Такое положение дел не могло устраивать номенклатуру, и она поддержала антисталинскую позицию Н. С. Хрущева, который в благодарность свернул всякую оперативную работу на этом направлении. Кланами же в послесталинские времена были выработаны и правила, по которым провинившихся наказывали не слишком сурово. Проанализировав реакцию высшего руководства и его карательного органа в разоблачениях предателей и шпионов можно отыскать любопытную закономерность. Как только в число виноватых и предателей попадало лицо из номенклатурного «истеблишмента», то ответный ход отличался более мягким вариантом наказания: так, например, 5 мая 1960 г. на дипломатическом приеме заместитель министра иностранных дел Я. А. Малик в состоянии алкогольного опьянения рассказал шведскому послу Рольфу Сульману [15] Сын посла Михаил посещал 110-ю школу у Никитских Ворот для деток элиты. Впоследствии был исполнительным директором Нобелевского Фонда. Начислял премию для другого Михаила — Горбачева. о том, что пилот самолета-разведчика американских ВВС U-2, сбитого 1 мая 1960 г., Ф. Г. Пауэрс жив и предстанет перед судом. Официально же было объявлено о его смерти, и по замыслу Н. С. Хрущева об этом необходимо было молчать до самого суда. Однако Я. А. Малику решением Президиума ЦК КПСС был вынесен только строгий выговор [2.33.СС.81–88].