Андрей Фурсов - Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

— Это лишь один, так сказать, административно-кибернетический аспект проблемы, т. е. технологический, он не имеет социально-экономического, классового качества. Но именно последнее определяет технологическое, а не наоборот. Разрушение СССР было, во-первых, процессом и результатом легализации частью номенклатуры, КГБ и курируемыми ими теневиками теневых капиталов; во-вторых, оттеснения КПСС от власти частью партноменклатуры же и КГБ; в-третьих, сознательным уходом части партноменклатуры в тень на подготовленные позиции вместе с активами (материальными и нематериальными — информация, организация) в ситуации структурного кризиса, превращаемого в системный.

Неадекватность подсистемы управления сложности социальной системы очевидна, но она есть следствие социальной природы этой системы, действия её законов и сознательного отказа партноменклатуры в середине 1960-х годов — в её квазиклассовых интересах — от высокотехнологического рывка в будущее, приводящего в соответствие сложность управляющей подсистемы с управляемой. Было принято решение, консервирующее и усиливающее это несоответствие на пути интеграции в капсистему по линиям торговли нефтью, золотом и драгметаллами, участия в финансиализации капитализма. Этот ход вовне становился заменой внутреннего усложнения, реального развития, включением в более сложную систему, но эта система, будучи враждебной, сожрала СССР. Высшая и верхнесредняя партноменклатура наивно полагала, что если она представляет вторую сверхдержаву мира, способную ядерным оружием уничтожить первую, то западная элита посадит их за один стол с собой на равных. Какой наив! Не зря Эрнст Неизвестный называл эту публику теми, кто выбежал из деревни, но до города так и не добежал, и теми, кто отожрался несвойственной им пищей. Правильно Сталин предупреждал соратников, что после его смерти капиталисты обманут их, как котят. Впрочем, обмануть можно только того, кто сам обманываться рад. Надо давно уяснить: западная (постзападная) элита скорее пустит в свой круг — и то не совсем на равных и не в первом поколении — арабов, индийцев, китайцев или японцев, но не русских. Русским это не светит. Отсюда императив: нужен свой цивилизационный проект — высокотехнологичный, мощный, динамичный, но свой.

— И этот проект — левый.

— Левый проект есть лишь инструментальное средство реализации цивилизационного проекта как цели.

— Однако параметры нового левого проекта пока не ясны.

— Это так. Но не ждите от меня конкретного ответа. Как говорил Герцен, мы не доктора, мы боль. Исследователь социальных процессов фиксирует боль (симптом) и ставит диагноз. Лечить, т. е. решать, как идти стране, решать задачу выживания и победы должны те, в чьих руках власть. Однако для этого у них должны быть мозги, воля и чувство общности с управляемым ими населением. История показывает, что сохраняются и, тем более, побеждают, как правило, те государства, где власти предержащие, верхи разделяют ценности основной массы населения. Неслучайно, например, династии Меровингов и Каролингов во Франкском королевстве вышли из менее развитой в экономическом плане, чем другие, области — Австразии. Экономическая неразвитость означала меньшее социальное расслоение, а следовательно — большую социальную сплочённость племенного союза, что становилось решающим фактором в борьбе за корону с претендентами из других областей. Лишь социально-национальное единство элиты, т. е. власти, и народа, обеспечивает победу — дом, разделившийся в самом себе, не устоит.

Сегодня речь идёт не о реставрации социализма или СССР — в истории нельзя ничего реставрировать, СССР 2.0 едва ли возможен — нельзя вой ти в одну и ту же реку дважды. Речь идёт о векторе развития страны, в основе которого — социальная справедливость и собственный цивилизационный код, собственная идентичность (кстати, русская идентичность вовсе не сводится к православию и не ограничивается им — она и старше, и сложнее, но это отдельная тема). Повторюсь: левый проект сегодня — не панацея, не светлое будущее, а инструмент, средство отодвинуть кризис и собраться с силами. Напомню, что в кризисной ситуации начала XX века о революционном варианте как средстве выхода из кризиса писал не кто иной, как блестящий русский право-консервативный мыслитель М. О. Меньшиков. В знаменитой статье о XIX в. Михаил Осипович писал, что либо в России произойдёт смена энергий (по цензурным соображениям он не мог писать о революции), либо её ждёт судьба колониальной Индии. А в самом начале июля 1917 г. И. В. Сталин в обращении к рабочим Петрограда заявил, что либо в России будет советская республика (революция, левый проект), либо страна станет колонией Великобритании и США. Правый Меньшиков и левый Сталин совпали. Получилось по Сталину, который однажды (правда, по другому поводу) заметил: пойдёшь налево — придёшь направо, пойдёшь направо — придёшь налево: диалектика. Оба оказались правы. 1917-й отодвинул 1991-й на 74 года. У февралистов, «временных», которым История сказала «слазь!», сорвалось то, что на рубеже 1980–1990-х провернули два самых гнусных предателя в русской истории — Горбачёв и Ельцин, а точнее, те силы, которые стояли за ними — у нас и за рубежом.

Горбачёв оказался «лучшим немце XX века».

«Пьяного кучера» Ельцина, заявившего в Конгрессе США «Бог, благослови Америку!» и заверившего присутствующих, что коммунизм в России никогда не возродится, можно считать «лучшим американцем XX века».

Сегодня РФ стоит перед аналогичным выбором: либо посредством «смены энергий» она вернёт себе качество исторической России, либо превратится уже даже не в колонию, а в совокупность резерваций.

— У левых проектов есть встроенная опция — в них не формируется и не воспроизводится элита. Из-за догматической зауженности леваков она воспроизводится подпольно и разрушает систему.

— Это не так. Во-первых, именно сформировавшаяся в 1930-е годы сталинская элита уже к 1937 г. превратила СССР во вторую державу мира (хотя ещё не сверхдержаву, но и Штаты, и Великобритания тоже сверхдержавами тогда ещё не были), затем возглавила победу советского народа в Великой Отечественной вой не, послевоенное становление и обеспечила превращение во вторую сверхдержаву мира. Мы до сих пор живём на сталинском фундаменте. Без него англосаксы размазали бы нас так же, как сербов или иракцев. Во-вторых, разрушение советской элиты произошло не из-за её догматической зашоренности, а скорее наоборот — из-за её отказа от идеалов коммунизма, в основе чего лежало превращение партноменклатуры в слой-для-себя, в квазикласс.

Речь идёт о том самом перерождении «советской бюрократии», которое предсказывал Л. Троцкий. Сталин тоже прекрасно отдавал себе отчёт в этой опасности, сформулировав тезис об обострении классовой борьбы по мере приближения к конечной цели социализма. И ведь как в воду глядел: после прихода в страну в 1974–1975 гг. незапланированных 170–180 млрд нефтяных долларов теневая экономика (часть средств были вложены именно в неё под кураторством КГБ) выросла как на дрожжах и стала наряду с «комсомольским бизнесом» (всё под тем же кураторством) «первичным бульоном» классовой трансформации строя.