Андрей Фурсов - Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

Все эти характеристики тают на глазах. Пенсионная реформа, продавленная по команде МВФ (значит, суверенитет, говорите?) вопреки воле самых широких слоёв населения, резко ослабила основы социального договора; коронавирусная история сильно ускорила и так уже существовавшее движение мира (включая РФ) в направлении постпотребительского общества. Ясно, что во всём мире уровень потребления будет постепенно снижаться. Наступает эпоха глобальной бедности и пострадают от этого прежде всего те страны, которые не накопили достаточно «социального жирка»; РФ с её полуколониально-деградационной моделью существования — безусловно, из этого разряда.

Нарастающие массовые протесты на постсоветском пространстве — от Хабаровска до Беларуси, обусловленные экономическими, социо-демографическими, культурно-психологическими и иными факторами, требуют серьёзной модификации алгоритма поведения властных элит — перехода от монолога к диалогу, причём быстрого перехода. Лукашенко заигрался и «замешкался» (ему бы обратиться к народу намного раньше; кстати, несколько лет назад замечательный автор А. Афанасьев опубликовал два романа — «Белорусский набат» и «Белорусский узел», в которых рассказывается о свержении в 2020 г. режима Лукашенко силами прежде всего ЦРУ, польской разведки и украинских нацистов) — и, как говорил герой одного советского фильма, «загремел под панфары » (это — уже независимо от того, сохранит он формально власть или нет).

Новая эпоха потребует новую элиту — не факт, что она будет лучше; факт, однако, в том, что постсоветика своё отработала. Сможет ли она нырнуть в котёл исторических возможностей и вынырнуть «добрым молодцем» или произойдёт «бух в котёл, и там сварился» — вопрос открытый. Любой ответ на него принесёт всем нам много-много непокою.

Нынешний мир не только меняется, но одновременно резко и упрощается, и усложняется в силу своей турбулентности и непредсказуемости. Это не теннис, а сквош, это не шахматы, а го. Реальной среднесрочной инструментальной альтернативой нынешнему хаосмосу может быть, как я уже сказал, только новый левый проект. Говоря «левый проект», я ни в коем случае не включаю в него и не имею в виду троцкизм — под него сегодня подпишется значительная часть глобалистов и, самое главное, антисоветчиков. Для меня левый проект — это «красный проект», реализованный в СССР в 1930-е — первой половине 1950-х годов: победительный, народный — суровый и жёсткий — социализм, который хрущёвско-брежневская номенклатура превратила в размягчённо-гнилой номенклатурный, а горбачёвщина выдавила социализм и оставила гниль. Повторить советский проект невозможно, но можно использовать его технологию и методологию в новых условиях — как говорил Жан Жорес, взять из прошлого огонь, а не пепел. Разумеется, сказать легче, чем сделать, и тем не менее: в начале было Слово. Надо работать, и надо поторапливаться. Моцартовский «Реквием» ещё не слышен, но под звуки Пятой симфонии Бетховена («Так судьба стучится в дверь») уже слышны шаги Командора. Вопрос, кем он окажется: властелином Хаоса или Порядка? Ответ во многом зависит от нас, от того, насколько народ и власть будут едины и готовы в едином порыве рвануть вперёд, «гремя огнём, сверкая блеском стали».

Интервью брал Алексей Коленский

Послевоенное тридцатилетие, ставшее для Запада периодом небывалого расцвета, на какое-то время отложило необходимость создания новых форм и структур мирового управления. Однако уже к концу 1960-х годов появились серьезные признаки надвигающегося кризиса. Упреждающей реакцией верхушки мирового капиталистического класса стало создание структур мирового согласования и управления нового типа — Римского клуба (1968 г.) и Трехсторонней комиссии (1973 г.). А поскольку ударной силой, стоявшей за их созданием, была корпоратократия — молодая и хищная фракция мировой буржуазии, вышедшая на арену истории сразу же после окончания войны и являвшаяся уже не просто мировой, а глобальной по потенциалу и ориентации, то и структуры эти были уже структурами глобального управления. Их задачей было дать старт глобализации как оргоружию верхних сегментов капиталистического класса в борьбе с внешним (СССР) и внутренним (рабочий класс, бóльшая часть средних слоев) классовым врагом. Разрушение СССР на какое-то время отодвинуло новую кризисную эпоху — отодвинуло благодаря ограблению Западом бывшего соцлагеря и возможностям международного разбоя, которому в отсутствие СССР некому было противостоять. Однако в конце 1990-х годов забрезжил новый кризис, и мы уже полтора десятилетия живем в условиях глобального кризиса, который помимо прочего, проявляется как кризис глобального управления.

«Гордая башня» и «Августовские пушки» — названия двух известных книг Б. Такмэн, посвященных кануну и началу Первой мировой войны.

Я благодарен В. П. Полеванову, сообщившему мне интересные детали этой истории.

Я благодарен А. А. и Е. В. Денисовым, сообщившим мне об этом факте и его возможных последствиях для внутриполитической ситуации в США, включая таковую структур (нео)орденского типа.

Я благодарен Чаславу Копривице, обратившему мое внимание на этот факт.

Я благодарен Дм. Перетолчину, обратившему мое внимание на эту сеть родственных связей.

Опубликовано в: Завтра. 2017. № 21 («Истоки Февраля»); № 16 («Зияющая пропасть Февраля»).

Опубликовано в: Литературная газета. 2006. № 7/8. Статья печатается в сокращённом варианте.

Опубликовано в: Московские новости, 2006, № 48.

Опубликовано в: Москва. 2002. № 1. С. 192–204.

Подр. см.: Фурсов А. И. Государство, оно же корпорация // Эксперт — Украина. — Киев, 2006, № 6; его же: Кошмар «светлого будущего» // Москва. — М., 2007, № 7; его же: Россия выбирает между государством-нацией и государством-корпорацией // Завтра. — М., 2007, № 41; Акционерное общество «государство» // Смысл. — М., 2007, № 18.

Настоящее интервью является комбинацией двух текстов — интервью порталу Znak.com, которое я дал в начале первой декады марта 2014 г. и статьи «Тридцать дней, которые изменили мир», написанной в начале второй декады.

Директор Института системно-стратегического анализа; директор Центра русских исследований Московского гуманитарного университета.