Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

6. Люди конструируют общество не “как вздумается”, а лишь в данных структурных условиях, унаследованных от прошлого, т. е. созданных для них предшественниками, которые, в свою очередь, были тоже структурно ограничены. Таким образом, существует диалектика действий и структур: последующие структуры формируются благодаря предыдущим действиям» [137].

Из приведенной достаточно большой цитаты видно, что данная концепция в очень большой степени отвечает изложенным выше критериям. Важным достоинством данного подхода является также его широкое распространение и признание в сообществе теоретиков-социологов.

Для нас также большое значение имеет то, что эти концептуальные положения были последовательно и тщательно реализованы классиком отечественной социологии Т.И. Заславской [138].

В то же время эту концептуальную схему сложно непосредственно использовать в тех целях, которые были обозначены выше.

Во-первых, она включает громадное количество факторов, обусловливающих характер трансформационных процессов, что предельно затрудняет создание обозримой и, соответственно, убедительной объяснительной схемы. Необходимо проделать работу, связанную с теоретическим «сжатием», выделением факторов, обеспечивающих каузальные отношения. Настаиваю на теоретическом характере этой работы. Математические методы «сжатия» (факторный и кластерный анализ, методы автоматической классификации) могут служить лишь отправной точкой для теоретического постулирования причинно-следственных связей [139].

В качестве широкоизвестного примера такого теоретического сжатия можно привести объяснительную схему Э. Дюркгейма, который в качестве индикатора общественного развития взял исторический процесс, в ходе которого менялось соотношение уголовных и гражданских норм. Эта изящная схема позволяла показать, что с усложнением общественных отношений последовательно расширялась область гражданско-правового регулирования.

Во-вторых, большое количество разнообразных флуктуаций на уровне непосредственного анализа социального, экономического и политического действия приводит под влиянием ранее сформулированного требования устойчивости к необходимости «отступить» на один уровень рассмотрения. Для создания более обозримой объяснительной схемы приходится «спуститься» на уровень анализа природы мотиваций, обусловливающих характер соответствующего действия. Это безусловная потеря общности, которая, впрочем, может быть компенсирована за счет последующего создания более конкретных объяснительных схем. Трудно рассчитывать на возможность создания одной объяснительной схемы, которая охватывала бы как социальное пространство в целом, так и обеспечивала бы высокую степень детализации и спецификации рассматриваемых общественно-политических процессов.

В-третьих, обсуждаемая исходная концепция не дает возможности оценить качественные изменения, происходящие в нашем обществе. Обоснованный процессуальный взгляд на социальные изменения не позволяет увидеть, когда количественные изменения параметров, включенных в трансформационные изменения, обусловливают переход общества в новое качественное состояние. В то же время именно вопрос о качественных переменах в нашем обществе, в его общественно-политическом состоянии все больше выдвигается в центр дискуссий, ведущихся в научном и экспертном сообществе. Без возможности ответа на этот круг вопросов любая предлагаемая схема будет отвергнута как визионерская, не продвигающая нас к решению актуальных проблем.

Но требование выявления качественных сдвигов ведет нас к иным, определенным объяснительным схемам, родственным моделям социальной трансформации, но исходящим из иных теоретико-методологических традиций. Речь идет о «веберианской» модели социальной трансформации.

«Веберианская» модель социальной трансформации. Использование «веберианской» модели в качестве отправной точки связано прежде всего с тем, что она рассматривает процессы социальной трансформации в качестве социально-исторического процесса, т. е. отвечает наиболее важным изложенным выше требованиям [140].

Так, веберовская модель социальной трансформации постулировала рассмотрение этого процесса через постепенную смену механизмов социального регулирования и моделей социальной деятельности соответственно. В этой схеме исходно рассматривались социальные регуляторы, характерные для традиционного общества; традиции (прежде всего религиозные), нормы, предписывающие жестко закрепленные роли и позиции; партикулярные и универсальные ценности, а также связанные с ними модели социального поведения.

Разного рода реформы и даже их проекты, вдохновленные идейно ориентированными лидерами, зачастую оказывались жестко отвергнутыми из-за восприятия этих реформ, как оскорбляющих религиозные чувства. Обращение к религиозным чувствам при оценке разного рода преобразований было очень важным фактором общественных преобразований традиционного общества [141]. Как представляется, фокусирование на значительном влиянии этого фактора социальных трансформаций было вызвано исходным вниманием М. Вебера к роли религии в качестве экзогенного фактора социальных изменений [142]. Сегодня мы бы сказали: идеологии в целом.

Затем, в соответствии с его концепцией, в процессе модернизации при распаде традиционного общества, т. е. при существенном возрастании роли социальной рефлексии, осознании характера использования различных хозяйственных и политических практик, снижается регулятивная роль прежних механизмов и взамен возрастает роль партикулярных и универсальных ценностей, обусловливавших социальное регулирование в рамках модерных институтов. Уместно указать на взаимосвязь этих процессов с возрастанием регуляторной роли мировых аврамических религий.

Такой характер развития процессов социальной трансформации кардинально расширил возможности социального регулирования в условиях быстро дифференцировавшихся социальных ролей, усложняющихся общественных отношений. Социальная трансформация, как это показал М. Вебер, была не меньшей предпосылкой формирования современного общества, чем технологические новации, выступавшие на исторической авансцене.

Лишь возросшая регулятивная роль универсальных ценностей могла обеспечить широкую социальную интеграцию и адекватное институциональное функционирование в обществе, где уже существовало множество социальных ролей, где уже не было жестких траекторий вертикальной и горизонтальной мобильности.

Здесь, с учетом предмета нашего обсуждения, важно подчеркнуть, что «веберианская» концепция обращается прежде всего к ценностному измерению процессов социальной трансформации.