Александр Станкевичюс - Социализм. История благих намерений

Например, присутствие религиозных образов и терминов у Кампанеллы и Уинстенли – но это не должно вводить в заблуждение, поскольку такой язык был понятен читателям той эпохи. Кроме Мора, бывшего верующим католиком, и пантеиста-еретика Кампанеллы, остальные утописты были материалистами (как Уинстенли и другие, о которых речь пойдет далее). Другой пример – это представление о производстве. Утописты жили в эпоху доминирования ремесленного производства и зарождения мануфактуры. В XVI–XVII вв. еще не было крупных фабрик с применением большого количества наемного труда и машин. Но это не мешало утопистам рисовать картины рационально организованного производства и потребления, пусть и основанного на труде ремесленников. Некоторые утопические социалисты уже стремятся разрушить разделение труда, которое в социалистической парадигме, как мы помним, служит причиной отчуждения человека от продуктов его труда, примитивизации его работы и сведения ее к чисто механической функции. На страницах утопий мы видим отсутствие специализации и постоянную смены занятий.

В утопизме как этапе социалистической мысли появляется ряд важных черт, которые отличают его от протосоциализма анабаптистов, бегардов и таборитов:

1. Утопии дехристианизированы. В них нет даже еретического христианства, и в отличие от протосоциалистов, изъяснявшихся религиозной терминологией своего времени и вдохновлявшихся Ветхим Заветом и хилиазмом, утопии рисуют общество совсем иного склада, с другой религиозной системой (и религия в них не играет особой роли), порой враждебной христианству (как символу всего европейского, а значит – угнетающего).

2. Их описание дано рациональным языком, а социально-экономические отношения подчинены строгому распорядку дня для каждого члена общества и регламентации всех сфер их жизни.

3. В утопиях много внимания уделено производству, а средства производства обобществлены – все это на централизованных и рациональных началах. То есть уже не средства потребления, каку многих «еретических коммунистов», при сохранении частных средств производства и рынка, а то, что составит основу для рационального плана «научного социализма» в будущем. Под этой основой следует понимать и централизованное распределение благ между жителями утопии, которые не будут нуждаться в деньгах; фактически даже обмен потеряет свое значение.

4. Некоторые утопические общества расположены за пределами европейского мира, социально-экономические отношения которого представляются порочными и отсталыми в сравнении с утопиями.

Когда мы говорим про утопии, то первым делом вспоминаем Томаса Мора и его сочинение «Утопия». Немудрено, ведь он был в этом жанре первым после давно забытого Ямбула, а потому и название его сочинения стало названием для всего жанра. Работа потомственного английского юриста появилась на свет в 1516 г., после чего выдержала множество изданий и приобрела большую популярность. Полностью ее название звучит как «Золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии». Книга написана в форме диалога, точно так же как у Платона. В разные времена подобный формат позволял автору излагать и издавать свои мысли без опасности для себя со стороны возможного преследования за взгляды, при этом формально выступая от лица, оспаривающего смелые идеи. Диалог ведется между самим Мором и путешественником Рафаэлем Гитлодеем, побывавшим на чудесном острове Утопия.

Гитлодей выступает как социалист. Так, уже в начале беседы он говорит Мору: «…если сказать тебе по правде мое мнение, так, по-моему, где только есть частная собственность, где все мерят на деньги, там вряд ли когда-либо возможно правильное и успешное течение государственных дел; иначе придется считать правильным то, что все лучшее достается самым дурным, или удачным то, что все разделено очень немногим, да и те получают отнюдь не достаточно, остальные же решительно бедствуют… один-единственный путь к благополучию общества заключается в объявлении имущественного равенства, а вряд ли это когда-либо можно выполнить там, где у каждого есть своя собственность… Поэтому я твердо убежден в том, что распределение средств равномерным и справедливым способом и благополучие в ходе людских дел возможны только с совершенным уничтожением частной собственности; но если она останется, тону наибольшей и наилучшей части человечества навсегда останется горькое и неизбежное бремя скорбей» [225].

Как мы видим, Гитлодей устанавливает незыблемый и общий для социалистов всех времен закон: частная собственность есть источник несправедливости и страданий. Мор-собеседник «держится противоположного мнения», после чего Гитлодей предлагает ему послушать, как же живут на острове Утопия и как людям удалось достигнуть там справедливого общества. Чтобы не утомлять читателя пространными цитатами, я извлекаю самое основное, что характеризует социалистический порядок Утопии и что важно в рамках изложения истории социалистического учения [225]:

«На острове пятьдесят четыре города, все обширные и великолепные; язык, нравы, учреждения и законы у них совершенно одинаковые. Расположение их всех также одинаково; одинакова повсюду и внешность, насколько это допускает местность… Поля распределены между городами так удачно, что каждый в отдельности не имеет ни с какой стороны менее двадцати миль земли, а с одной стороны даже и значительно больше, именно с той, где города дальше всего разъединены друг с другом… В деревне на всех полях имеются удобно расположенные дома, снабженные земледельческими орудиями. В домах этих живут граждане, переселяющиеся туда по очереди. Ни одна деревенская семья не имеет в своем составе менее сорока человек – мужчин и женщин, кроме двух приписных рабов. Во главе всех стоят отец и мать семейства, люди уважаемые и пожилые, а во главе каждых тридцати семейств – один филарх. Из каждого семейства двадцать человек ежегодно переселяются обратно в город; это те, что пробыли в деревне два года. Их место занимают столько же новых из города, чтобы их обучали пробывшие в деревне год и потому более опытные в сельском хозяйстве; эти приезжие на следующий год должны учить других, чтобы в снабжении хлебом не произошло какой-либо заминки, если все одинаково будут новичками и несведущими в земледелии… Все, что им нужно и чего нет в деревне, все подобные предметы они просят у города и получают от тамошних властей очень легко, без какого-либо обмена. В город они сходятся каждый месяц на праздник. Когда настанет день уборки урожая, то филархи земледельцев сообщают городским властям, какое количество граждан надо им прислать; так как эта толпа работников является вовремя к самому сроку, то они почти в один ясный день справляются со всей уборкой».