Исраэль Дацковский - Израиль: сегодня и думы

Сегодня судьи вынесли постановление в пользу превращения арены боевых действий в место преступления. Таким образом, они активно поддержали ускоренную «юридизацию» армии и замену оперативных соображений, по определению субъективных, абстрактным, холодным и отстраненным анализом, снимающим ответственность с бойцов и их командиров и перекладывающим ее на юридических чиновников, действующих из соображений далеких и даже противоположных армейским и приверженных абсолютно иной повестке дня.

Процесс «юридизации» арены боевых действий, начавшийся еще до суда над Азарией, получает теперь мощный импульс. Важно осознавать, что этот процесс неумолимо ведет к выхолащиванию инициативы и ответственности бойцов, искореняет стремление атаковать, искать контакт с врагом, внедряет совершенно чуждые соображения в систему принятия решений боевыми офицерами.

Послание для солдат Армии обороны Израиля и граждан страны: в решающий момент их будут судить как злостных преступников, рассматривая ситуацию с абстрактной и отстраненной точки зрения, совершенно оторванной от реальностей боевой обстановки.

После всего вышесказанного важно подчеркнуть, что израильское общество не расколется из-за этого судебного процесса. Кроме того, за исключением, возможно, единичных случаев, на наш взгляд, массовых отказов от регулярной или резервистской службы тоже не ожидается. В конце концов, солдаты Армии обороны Израиля действуют исходя из понимания своей миссии и знают, что они идут в армию, чтобы защищать граждан страны и само государство Израиль в целом. А другой армии у нас нет.

Но невозможно избавиться от ощущения того, что этот приговор ляжет ужасающим пятном на все высшее армейское командование, а заодно и на поддерживающие его гражданские инфраструктуры. Каким будет наказание Эльора, пока неизвестно, но сам факт осуждения, клеймящий бойцов Армии обороны Израиля «убийцами», наносит колоссальный ущерб и армии, и всему израильскому обществу.

Начнем с очевидной и хорошо известной проблемы как романо-германской правовой семьи (континентальное право), так и англосаксонской (островное право). Системы права, относящиеся к первой или второй правовой семье, приняты в той или иной реализации с учетом особенностей права в каждой отдельной стране всем постхристианским (западным) миром и считаются для этой части мира, к которой (к сожалению) относит себя и Израиль, наиболее авторитетными и непререкаемыми системами права. Мы здесь несколько свободно объединяем романо-германское (континентальное) право, в большой мере опирающееся на записанный закон, и английское (островное) право, в большой мере опирающееся на судебный прецедент (хотя по мере роста областей права, регулируемых писаным законом, область прецедента заметно сужается). Этот вид права принят и Северной Америкой. Эти системы права, опирающиеся в своих судебных решениях в первую очередь на доказательства и свидетельства, во второй половине Средних веков (XI—XIII века) совершенно обоснованно отодвинули (читай: ликвидировали) каноническую католическую систему права, больше опиравшуюся на клятвы. Этой замене мы в первую очередь обязаны романо-германскому праву. Англосаксонское право исторически появилось позже и оперлось на уже созданный романо-германским правом фундамент приоритета доказательства и свидетельства. Но и они сами, при всей своей прогрессивности и обоснованности по сравнению с «задвинутой» системой права, оказались принципиально неспособными решать некоторые задачи. Так, их базовой, аксиоматической установкой является только и исключительно наказание уже совершившего преступление человека после однозначного доказательства вины обвиняемого (что всегда декларируется, но далеко не всегда соблюдается. Многие принципы этого права бывали в тот или иной период в той или иной стране попраны в угоду различным, в первую очередь политическим, интересам действующей в то время власти). Эта базовая установка не дала возможности именно судебной системе серьезно заниматься профилактикой и предупреждением преступлений (это две совершенно разные области действий общества).

Например, закоренелый вор, отсидевший положенное по закону за очередную кражу и очевидно собирающийся после освобождения продолжить занятие своим «ремеслом» (подняв в тюрьме свою «профессиональную» квалификацию), не может быть остановлен, пока не будет пойман на очередном преступном случае. Или муж, угрожающий убить свою жену, даже если для окружающих очевидна серьезность и осуществимость его угроз, практически не может быть остановлен (ну запретят ему пару недель появляться дома) и только после убийства будет осужден, что весьма мало поможет его убитой им жене. Или если в драке был кто-то убит, но нападавших было двое или больше, то без доказательства, кто именно нанес смертельный удар, будет ситуация, когда труп есть, а убийц – нет, даже при всех пойманных участниках драки.

Особенно рельефно ущербность этих систем права проявилась при возникновении организованной преступности. Заказные убийства оказались практически нераскрываемыми. Тот, кто стрелял, как правило не просматривается в связях жертвы, не конфликтовал с ним, не имел личных причин на убийство, чаще всего даже не был знаком с жертвой. А истинный убийца, «заказавший» противника, действительно и доказуемо не был на месте преступления, а значит, в пределах этой системы права ему практически нельзя предъявить обвинение в убийстве. Вот и хватают известных руководителей организованных банд, на совести которых немало заказных убийств, бандитов, держащих в страхе большие районы, за нож в кармане, за случайную драку, за нарушение правил дорожного движения. Мы даже не касаемся многих аспектов деятельности организованной преступности, в частности ее слияния с властными структурами.

И эта известная и явная ущербность как романо-германской, так и англосаксонской систем права, а также недоговоренности, апеллирующие к НАШЕМУ пониманию НАШЕЙ реальности и автоматически, в силу психологических механизмов нашего мышления, переносящие эти образы на вражескую сторону, широко используются сегодняшними политическими деятелями Израиля для обмана народа и оправдания собственного бессилия или откровенного нежелания остановить террор. Нужно добавить, что теория и практика пропаганды имеют в своем арсенале много весьма эффективных инструментов воздействия как на отдельного человека, так и на массу людей и эти инструменты активно и непрерывно используются властью как напрямую, так и через СМИ для формирования желаемого властью общественного мнения вне зависимости (а часто – в полном противоречии) от действительного положения дел. Один из крупнейших теоретиков политической пропаганды ХХ века (после упоминания которого евреи обычно добавляют: «Да сотрется его имя») писал: «Мы добиваемся не правды, а эффекта» (в другой редакции: «Пропаганда не обязана быть правдивой, она должна быть эффективной»).