Максим Калашников - «Крещение огнем». Том I: «Вторжение из будущего»

Таким образом, идея блицкрига не сводилась к танковому прорыву; новым оружием, изобретенным Гейнцем Гудерианом, был не просто танк, а тактика использования танков во взаимодействии с авиацией и мотопехотой . При этом ставка делалась не на огневую мощь, а на скорость и маневренность; все подчинялось принципу «быстрее вперед!» — поэтому пехота была посажена на бронетранспортеры, а вместо артиллерии использовалась авиация. Это была рискованная стратегия; она требовала, чтобы все танки были отняты у пехотных дивизий, собраны в танковые корпуса и использовались в первом ударе. В отличие от французских и русских дивизий, немецкие пехотные дивизии не имели танков — поэтому немецкая пехота была заведомо слабее пехоты противника. Пехоте предназначалась пассивная роль; она должна была держать фронт окружения до тех пор, пока у противника не кончатся боеприпасы.

На больших маневрах осенью 1937 года Гудериан продемонстрировал Гитлеру и Муссолини всю мощь идущей на прорыв танковой армады. Впечатление было сильным, Гитлер назначил Гудериана командиром первого немецкого танкового корпуса и поручил ему руководить танковыми войсками при оккупации Австрии. Была развернута программа строительства бронетанковых соединений; войска получали танки новых типов, было налажено производство бронетранспортеров. Появились самолеты, которые должны были поддерживать пехоту и танки — знаменитые пикирующие бомбардировщики Ю-87. В ноябре 1938 года Гудериан был назначен генерал-инспектором бронетанковых сил, и Гитлер в личной беседе обещал ему всяческую поддержку в создании нового рода войск. Однако верховное командование вермахта не верило в возможности нового оружия и считало Гудериана авантюристом. Все начинания генерал-инспектора встречали упорное сопротивление главнокомандующего Браухича и начальника генштаба Гальдера; в преддверии войны с Польшей Гудериана отправили в войска простым корпусным командиром. Браухич и Гальдер были не одиноки в своем консерватизме, военное руководство других стран также скептически относились к возможностям массированного применения танков. Таким образом, сложилась парадоксальная ситуация: накануне второй мировой войны никто не знал о существовании нового немецкого оружия — и сами немцы не сознавали его возможностей .

Сегодня, зная о произошедшем впоследствии, многие склонны обвинять политиков в близорукости и ошибках. Однако в те времена никто не мог представить того, что произойдет в ближайшем будущем — никто не знал о существовании нового оружия. Военные и политические деятели исходили из старых представлений о мощи европейских армий. В соответствии с этими представлениями сильнейшей из этих армий была французская; Черчилль считал ее «наиболее подготовленной и надежной мобильной силой в Европе». Польская армия считалась сильнее русской — ведь поляки одержали верх в войне 1920 года, поэтому Англия и Франция предпочитали иметь в союзниках не Россию, а Польшу. Германская армия находилась еще на стадии формирования, и фюрер говорил своим генералам, что не собирается начинать войну раньше 1943 года. В 1939 году немецкие генералы считали войну гибельной: они не верили, что удастся одержать быструю победу над Польшей. Поляки, со своей стороны, были уверены, что выдержат удар немцев: французы обещали им, что на 15-й день войны перейдут в генеральное наступление на западном фронте.

Многие западные историки полагают, что Англия своими необдуманными действиями спровоцировала Гитлера напасть на Польшу. Однако Гитлер смог решиться на это, лишь заключив соглашение с Россией; он убедил немецких генералов в том, что Россия ударит в тыл полякам — и они одержат быструю победу. Сталин, в свою очередь, был уверен в том, что заключает выгодную сделку: он получит часть Польши, а на западе начнется долгая война между врагами России. Все действовали из традиционных представлений — никто не предвидел грядущих событий, никто не знал, что в руках Германии находится новое оружие.

Гитлер до последнего момента рассчитывал, что ему удастся избежать мировой войны. Очевидцы утверждают, что при известии об английском ультиматуме фюрер едва не упал в обморок — но вскоре его настроение заметно улучшилось. Побывав в корпусе Гудериана, фюрер был восхищен быстротой его продвижения и тем, что оно проходит почти без потерь. Новое оружие начало действовать — это было настолько неожиданно, что немцы сами удивлялись своим успехам. 600 танков 16 танкового корпуса с ходу прорвали польскую оборону и, пройдя за 8 дней 240 километров, подошли к Варшаве; корпус Гудериана за две недели преодолел 700 километров и достиг Бреста. 16 сентября польское правительство бежало в Румынию; окруженные в нескольких «котлах» 700 тысяч польских солдат положили оружие. «Успехи войск баснословны», — писал начальник германского генштаба генерал Гальдер. Потери германской армии были минимальными — 8 тысяч человек.

Многие историки и политики обвиняли Францию в том, что она не оказала помощи Польше — но в действительности, французская армия просто не успела этого сделать; новое оружие разрушило все планы. Многие историки удивляются тому, что затем началась «странная война» — но в действительности, в этой войне не было ничего необычного. Странная война — это была обычная окопная война образца 1914-18 годов; в те времена зимой на фронте всегда наступало затишье, противники не вели активных операций. «Странной» эта война стала лишь впоследствии, по контрасту с тем, что происходило позже — новое оружие изменило восприятие войны и ее характер, боевые действия стали вестись и зимой.

Французские генералы воевали как двадцать лет назад, они еще не поняли, что произошло в Польше. Но Гитлер сразу осознал, что в его руках находится новое оружие . Его первой реакцией был восторг, второй — желание как можно быстрее атаковать Францию. Однако блицкриг в Польше не убедил немецких генералов: они продолжали хранить осторожность, они говорили, что Франция — это не Польша. Браухич и Гальдер воевали как двадцать лет назад, они всячески оттягивали наступление на Западе: они, как и раньше, считали его гибельным. Чтобы предотвратить «гибель Германии», немецкие генералы составили заговор против фюрера — такого еще не было в германской армии. В других странах так же не верили, что немцам удастся повторить блицкриг на полях Франции: никто, кроме Гитлера (и Гудериана), еще не верил во всемогущество нового оружия. «Я почти один в германской армии верил в это», — писал Гудериан…»

Действия немецких ВВС в Польше тоже ошеломляли современников. Многое делалось впервые. Впервые Геринг придумал для тесной связи Люфтваффе и сухопутных частей передать наземным генералам 228 легких самолетов для связи и наводки ударов. Впервые немецкая авиация наносила упреждающий удар для уничтожения неприятельской авиации на земле. В первый же день яростные, продуманные налеты немцев на польские авиаузлы Львова, Катовице, Кросно, Варшавы и Кракова покончили с организованным сопротивлением польских ВВС. Впервые авиация немцев громила узлы коммуникаций и подавляла телефонно-телеграфную связь, делая невозможной организованную оборону. Уже через неделю гитлеровские летчики безжалостно уничтожали любой автомобиль на дорогах. Польская армия как единое целое уже не существовала.