Александр Афанасьев - Украина – четверть века незалежности. Взгляд постороннего. Книга 2. Нулевые: 2000–2013 годы

То есть до людей и действительно не доходит, что именно украинство – в его современном формате – страну и убило. Так вышло, что по обретении независимости страна в качестве наследства от эмиграции и диссидентства получила и готовую культурную матрицу – «формат Грушевского» – в виде радикальной украинской идеи галицийского разлива. То есть, если называть вещи своими именами – накрученную в идеологическом смысле до предела местническую культуру. А местническая культура ведь и идеологию себе отбирает под стать: и этнонационализм по сути своей и отражает сельское мироощущение, с тем же горизонтом восприятия – до ближайшего «чужого» хутора. И с неизбежным огораживанием от соседей – яростным и бескомпромиссным.

Оголтелая русофобия украинства это отнюдь не есть его суть, как представляется многим. Русофобия в данном случае есть всего лишь следствие этого самого сельского огораживания, желания маленького зверька забиться в норку и шипеть оттуда на больших, тем самым норку и охраняя. И при этом не замечая, что кроме норки зверушке досталась ещё и изрядная часть леса. В случае Украины самый прямой путь к огораживанию как раз и было выключение из амбициозной и деятельной русской матрицы.

Больше «выключаться» в любом случае было не из чего. Ибо все вот эти бла-бла-бла о «европейскости» есть не более чем разговоры в пользу бедных – у украинства нет корней в европейских культурах. Даже по отношению к полякам украинцы всегда были в подчинённом и зависимом положении, а кто же с холопами культурой делится-то? Наивная попытка идеологов украинства пристроиться к более раннему генезису, к западнорусской культурной традиции – попытка мало того что безнадёжная, но ещё и хамская. Ибо традиция эта уже прочно приватизирована, и результаты этой приватизации ни одна нормальная страна пересматривать ради Украины не согласится.

Что характерно, посягая на чужое, украинство умудряется при этом отказываться от своего – от блестящего имперского периода – лишь бы выдержать идеологические каноны огораживания. И в результате мало того что становится в маргинальную позицию – претендующие на чужую культурную территорию иначе как мелкими жуликами в мире рассматриваться не могут в принципе, – но и само остаётся при этом с культурным мизером. А именно – с тем, что успели наработать за ХIХ век – украиноязычного. А ведь не будь вот этой ограничительной заглушки на выключение всего русского, украинская культура была бы не просто соответствующей объёму нации, но ещё и избыточной. А значит – экспансионистской.

В этом случае достаточно было советскую версию даже не перерабатывать, а всего лишь слегка откорректировать в сторону повышения престижа и очищения от коммунистического идеологического шлака. Например, вывести из тени Шевченко Котляревского, и именно его назначить отцом украинского литературного языка (что, кстати, вполне соответствует действительности). И при этом получилось бы, что украинская нация получила свой литературный язык в 1798-м году, с опубликованием первых глав «Энеиды», за год до физического рождения Александра свет Сергеевича – тем самым на 20 лет опередив русских в культурном соцсоревновании. Ну, или же, в самых скромных раскладах – всего шесть лет спустя после «Писем русского путешественника» Карамзина – то есть, практически одновременно с москалями. Здесь, кстати, и смухлевать малёхо было бы не грех, и про Карамзина немножко «забыть».

А не разменивая винеров Разумовского, Безбородко и Паскевича на лузера Мазепу (это же надо было самим себе такой бездарный «обменный курс» установить!), с русскими можно было бы ещё и через губу говорить, и претендовать на политическое русское наследство – как равноценным строителям Империи.

Что мы видим вместо этого? Правильно – картину мы видим прямо противоположную. Всё делалось, и делается как будто специально для того, чтобы отечественную культуру максимально обеднить, выжав до состояния жмыха. А когда культура, по объёму соответствующая максимум миллионам так пяти носителей, а по качеству вытягивающая разве что на уровень региональной экзотики, распространяется на 40-миллионный неглупый народ, это значит одно – этот народ культуры лишили.

Что есть не глупость, нет, а есть преступление. Ибо нация ощущает себя ровно настолько, насколько ей позволяет её культура – как в объёмных, так и в качественных характеристиках. Периферийная культура определяет периферийное же положение в табели рангов – как народов, так и государств.

Самые адекватные из идеологов украинства, которые в глубине души понимают всю плачевность ситуации, стараются хотя бы выработать защитные механизмы для оправдания ситуации – чтобы совсем уже не впасть в отчаяние. В том числе через сравнение себя с Чехией и её опытом нацбилдинга. Мол, а вот же чехи по той же матрице действовали, на коленке мастерили в ХIХ веке и язык, и нацию, и историю, и ведь всё у них получилось. Потому что повезло, и Австро-Венгрия вовремя развалилась, а кляти москали в виде большевиков умудрились свою империю зла от развала уберечь, и нас не отпустили. Грешен, я и сам подобные воззрения время от времени транслирую. И по большому счёту не такая уж это и неправда. Однако и правда тут отнюдь не вся.

Во-первых, чехи хоть и на коленке, но мастерили свою культуру именно под себя – под свою «табель рангов» – как в территориальном, так и численном выражении. И им на свой объём наработанного в общем-то хватило. А во-вторых, и это куда важнее, при всех своих играх в самостийность, они свою причастность и преемственность с тевтонской и романской культурными традициями даже и не думали отрицать, и все вековые достижения Богемии тире Моравии не замедлили в национальный пантеон пристроить. Включая и национальных героев тоже. Украинцы же сделали ровно противоположное: свои культурные наработки обкарнали до пределов украиноязычия, а от русской культурной традиции добровольно и с песнями отказались. В переложении на чехов это приблизительно как если бы те сказали, что маршал Радецкий это бяка, кака и представитель оккупационного австро-венгерского режима.

Поэтому Украина, в отличие от Чехии, и «мае тэ що мае»: культяпку вместо истории и протез вместо культуры. Страна, отвергающая величайший период собственной истории, выпадает из собственно исторического контекста, и неизбежно начинает играться в фоменко-носовские игры, с козаческим лыцарством и первобытными украми – чем окончательно вгоняет себя в историческую помойку. И страна, сколь бы она ни была велика, с культурой, годной для пяти миллионов жителей, и весить будет в мире как страна на пять миллионов жителей, при любой территории и любом объёме населения.