Владимир Солонарь - Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944)

Румынские элиты, назвав свое государство «национальным», воспринимали его как принадлежащее одной этнонации – сообществу этнических румын. Несмотря на то что в конституции о румынах говорилось как о румынских гражданах, в обиходном повседневном употреблении эта синтагма почти всегда обозначала этнических румын. Например, в 1930 г., когда видный румынский демограф Сабин Мануилэ написал исследование о национальных меньшинствах, он смог привести цитаты из высказываний целого ряда румынских политиков и интеллектуалов, которые по данному вопросу выразили полное согласие. Так, Юлиу Маниу, один из лидеров Национальной, а затем Национал-царанистской (или Крестьянской) партии (НЦП), писал в 1924 г. о том, что национальное государство «является самой совершенной человеческой организацией, поскольку основывается на единстве языка, обычаев, мышления, традиций, стремлений, которые естественным образом характеризуют нацию <���…>. В этой грандиозной организации, которая называется Государством, нуждается каждый народ, чтобы в ней и через нее усовершенствовать свои национальные специфические способности, а в случае необходимости выступить в их защиту» [52] luliu Maniu, Problema minorităților. Conferința ținută la fundația universitară Carol I în ziua de 11 maiu 1924 (f. l.: Cultura națională, f.d.), pp. 1–2. Текст Мануилэ неточен, но он верно ухватил сущность определения Маниу. См.: ANI, Fond Sabin Manuilă, XII/77bis, ff. 2–3. .

Видный румынский географ, этнограф и антрополог Симион Мехединць настаивал на том, что румыны были единственной «автохтонной» нацией на территории Великой Румынии, поскольку, в отличие от других этнических групп, проживавших на ее территории, но имевших свои прародины в других местах, румыны как нация «зародились» на этой территории, в то время как национальные меньшинства были «внедрены» в румынскую нацию враждебными силами. Румыны как «хозяева» вынуждены были принять «гостей», т. е. меньшинства, но одновременно они должны были остерегаться центробежных тенденций некоторых из них [53] Мануилэ обобщил рассуждения Мехединць так, как показано в Politica de vorbe și omul politic (București: Tipografia „Convorbiri literare”, 1920), pp. 162–177. Подробнее о Мехединць и его всё более ксенофобских и националистических взглядах см.: Livezeanu. Cultural Politics in Greater Romania, pp. 192, 204–205. . В концепции Национал-либеральной партии, одной из двух главных партий межвоенной Румынии (другой была Национал-царанистская партия), эта идея также являлась центральной. Так, в 1923 г. Ион Г. Дука, один из ее лидеров и будущий премьер-министр страны, пытаясь сформулировать доктрину партии, подчеркнул, что наряду с другими ценностями она включает и национализм в смысле «средства спасения материальной индивидуальности [румын], предотвращения их порабощения элементами, превосходящими их силой или уровнем организации». Отсылка к опасным элементам была аллюзией на иностранный капитал, который воспринимался как угроза местным предпринимателям, а также на граждан иных национальностей, которые якобы занимали неподобающее им место в румынской экономике и обществе [54] I. G. Duc, „Doctrina Liberală”, Petre Dan, ed. Doctrinele partidelor politice, pp. 145, 147. Дука был премьер-министром с 14 ноября по 30 декабря 1933 г., когда Железная гвардия совершила на него покушение. .

Поскольку считалось, что миссия «национального государства» состояла в поддержке и продвижении интересов численно доминирующей этнической группы, то меньшинства неизбежно воспринимались как «проблема». Более того, развитие должно быть направлено против них. По этому вопросу также существовал консенсус, хотя мера, в которой интересы «хозяев» и «гостей» были совместимы или исключали друга, являлась предметом серьезных разногласий.

Перед Первой мировой войной большинство румын в королевстве и за его пределами были землепашцами и скотоводами. Немногочисленный правящий класс Старого королевства состоял из интеллигенции (по отношению к ним румыны применяли термин «интеллектуалы»), духовенства, чиновничества и военных, в большинстве своем также этнических румын. При этом этнические румыны были очень слабо представлены в промышленности, ремеслах и коммерции. Румынские предприниматели обычно были евреями, греками или представителями других – по выражению Юрия Слёзкина – «меркурианских» меньшинств, чей традиционный образ жизни лучше подготовил их для достижения успеха в бурно развивающейся капиталистической экономике [55] См.: Yuri Slezkine. The Jewish Century (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2004), pp. 4-39. . Политика ведущей в Румынии в предшествовавшие Первой мировой войне годы Либеральной партии, получившая название «мы сами», была призвана противодействовать ситуации, которая воспринималась как ненормальная, путем согласованной государственной поддержки «национальных» предпринимателей, т. е. этнических румын. Национал-либералы, фактически та же подновленная Либеральная партия, продолжили эту политику в 1920-х гг., когда они обладали едва ли не монополией на власть [56] Доктрина «мы сами» была разработана во второй половине XIX в. Ионом И. К. Брэтиану (1821–1891), основателем Либеральной партии и отцом Иона (Ионела) И. К. Брэтиану (1864–1927), Винтилэ Брэтиану (1867–1930) и Константином И. К. Брэтиану (1866–1951), которые руководили партией в 1909–1927, 1927–1930 и в 1933–1947 гг. соответственно, иными словами, до запрета партии коммунистическими властями. Доктрина с самого начала была направлена против проникновения иностранного капитала и доминирования в экономике страны румынских граждан иной национальности. См. Apostol Stan, Ion C. Brătianu. Un promotor al liberalismului în România (București: Globus, 1993), pp. 374–394. О применении доктрины в межвоенной Румынии см.: Henry L. Roberts. Rumania: Political Problems of an Agrarian State (New Haven, CT: Yale University Press, 1951), pp. 94-129, 187–205. .

С присоединением новых провинций по итогам Первой мировой войны румыны столкнулись с ситуацией, в которой их ощущение отставания в более современных и значимых занятиях лишь усилилось. Города и местечки новых провинций населяли по большей части доминировавшие в прошлом национальности, такие как русские в Бессарабии, немцы в Буковине и венгры в Трансильвании, а также евреи, говорившие либо на идише, либо на языке культуры, преобладавшей в данной местности. Так, согласно переписи 1930 г., в Кишинёве, столице Бессарабии, румыны представляли 42,4 % всего населения, евреи – 35,7 % и русские – 17,1 %. Следует отметить, что границы румынских городов в межвоенный период проводились таким образом, чтобы путем включения в эти административные единицы пригородных сел с этнически румынским населением разбавить нерумынское большинство. В самом Кишинёве процент евреев и русских был еще выше, на что указывает сравнение с переписью 1897 г.: евреи составляли 45,9 % населения, русские – 27 %, а румыны – всего лишь 17 % [57] См.: Sabin Manuilă, Studiu etnografic asupra populației României (București: Editura Institutului Central de Statistică, 1940), p. 50; Тройницкий Н.А., ред., Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года, т. III (Санкт-Петербург: Издательство Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел, 1905), сс. 226–227. В отличие от румын в 1930 г., российские переписчики регистрировали не национальность, а язык. В межвоенной Румынии с юридической точки зрения не было провинций, как не было и провинциальных столиц, но румыны продолжали широко употреблять понятия, унаследованные со времен Первой мировой войны. . В 1930 г. в Черновцах, столице Буковины, румыны представляли 27 % населения, евреи – 37,9 %, и немцы – 14,6 %; когда в 1910 г. австрийские переписчики регистрировали языковую (Umgangssprache), а не этническую принадлежность, 48,4 % населения города выбрали немецкий язык, 17,9 % – «рутенский» (т. е. украинский), 17,4 % – польский и лишь 15,7 % – румынский. В главном городе Трансильвании, Клуже, в 1930 г. румыны составляли 34,6 %, венгры – 47,3 %, евреи – 13 %, в то время как в 1910 г. соотношение было таким: 12,4, 71,7 и 11,6 % соответственно [58] Manuilă, Studiu etnografic, p. 51; Manuilă, „Evoluția demografică a orașelor și minorităților etnice din Transilvania”, Arhiva pentru știința și reforma socială, 8 (1929), p. 133. Данные австрийской переписи 1910 г. по Черновцам см.: Hausleitner, Die Rumănisierung in der Bukowina, pp. 39–40. Ливезяну на основе различных австрийских источников пришла к тем же выводам – 15 % румын. См.: Livezeanu, Cultural Politics in Greater Romania, p. 17. .