Дмитрий Шеметов - По ту сторону партии: эволюция концепции «партии» в марксизме

Энгельс уже сформулировал это слияние (поддержка революционной буржуазии или реализация демократических задач путем замены революционной буржуазии) в своих статьях о движениях 1847 года: «Демократическое движение во всех цивилизованных странах, в конечном счете, стремится к политическому господству пролетариата. Это предполагает, что пролетариат существует, что правящая буржуазия существует, что существует промышленность, которая порождает пролетариат и которая привела буржуазию к власти». ( «Гражданская война в Швейцарии», Deutsche-Brüsseler-Zeitung, 14 ноября 1847 г. )

И снова, помимо созревания объективных условий (экономический и социальный детерминизм), гарантия перехода к социальной революции после политического этапа основана исключительно на применении «коммунистического кредо», которое существует как радикальная теория в пролетарской партии. Но, как показала история, «партии пролетариата» у власти (социал-демократия, затем большевизм) не только не способствовали этому переходу, но и станут главным препятствием на пути любой коммунистической трансофрмации общества. Потому что, отождествляя себя с государством и поддерживая концентрацию капитала, они проявят себя как инструменты рационализации системы и, следовательно, сверхэксплуатации пролетариата. Энгельс предвидел угрозу возможной интеграции партии в систему, но лишь благодаря тенденции отдавать предпочтение требованиям повышения заработной платы, тред-юнионизму, а не стремлению партии преследовать задачи демократизации: «Что касается Chambres Syndicales – чтож, если кто-то считается членом Рабочей партии, каждая забастовка которой, как и английских ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ СОЮЗОВ, борется исключительно за высокую заработную плату и короткий рабочий день, но в остальном им наплевать на движение – тогда единственная партия, к которой он примыкает – это партия за сохранение наемного труда, а не его отмену». ( Письмо Бернштейну, 28 ноября 1882 г. )

На основе буржуазно-демократического процесса, вопреки точке зрения Маркса и Энгельса, перманентным является не пролетарская революция, ведущая к коммунизму, а приспособление к капитализму посредством высокой степени системной интеграции (иллюзии) или же силы (репрессии) применительно к пролетарскому движению. Дуализм партии / профсоюзов был (и остается!) одним из основных средств распространения иллюзий и, следовательно, консервации пролетариата как экономического / политического класса внутри системы (экономические требования заработной платы и политические призывы к демократическим реформам). Репрессии в июне 1848 года во Франции (массовое убийство рабочих войсками генерала Кавеньяка) стали символом фундаментального антагонизма между буржуазной демократией и коммунизмом. Маркс и Энгельс не извлекли из этого факта никаких уроков, кроме необходимости существования и политической независимости пролетарской партии для продолжения перманентной революции и победы над буржуазией путем завоевания власти. Опыт Парижской Коммуны заставил их сделать другие выводы и изменить свои прежние позиции.

После государственного переворота 1851 года во Франции (см. «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта») Маркс и Энгельс сделали теоретический анализ, который констатировал смещение жизненно важного центра классовой борьбы в сторону Германии, наряду с Англией, которую они считали эпицентром мировой революции, несмотря на ловушку ирландского вопроса (штаб-квартира «Международного Товарищества Рабочих» находилась в Лондоне с 1864 года). Несмотря на опасность, исходящую от гегемонистских претензий прусского канцлера Бисмарка, они рассчитывали на импульс демократических и республиканских идей, которые были приведены в действие в рамках его борьбы за германское единство. С тем же мотивом, который разделялся царизмом и Австрийской империей, Вторая наполеоновская империя возникла в Европе как дополнительный барьер на пути дальнейшего развертывания революционного процесса. Против войн, которые они называли «династическими» (например, попытка Наполеона III расширить границы Французской империи путем подавления демократических движений), Маркс и Энгельс от имени пролетариата поддерживали так называемые «оборонительные» войны, поскольку они рассматривались в перспективе национальной независимости. В сентябре 1870 года, когда Наполеон III объявил войну Германии, ими было сказано: «Немецкий рабочий класс решительно поддержал войну, предотвратить которую он был не в силах, как войну за независимость Германии и освобождение Франции и Европы от этого пагубного инкуба, Второй Империи. Именно немецкие рабочие вместе с сельскими рабочими снабдили сухожилиями и мускулами героических хозяев, оставив позади себя полуголодные семьи. Истребленные боевыми действиями за границей, они снова будут истреблены страданиями у себя дома». ( «Вторая речь о франко-прусской войне», Лондон, 9 сентября 1870 г. )

Таким образом, с самого начала, поскольку эта война привела к восстановлению республики во Франции, несмотря на неспособность немецкого рабочего класса предотвратить реализацию аннексионистских целей своей буржуазии (Эльзас-Лотарингия), Маркс и Энгельс рекомендовали французскому пролетариату, чтобы он не поднимал восстания, а вместо этого ждал консолидации Республики, используя выигранное время для построения своей классовой организации: «Французский рабочий класс находится поэтому в чрезвычайно трудных условиях. Любая попытка расстроить новое правительство в нынешнем кризисе, когда враг почти стучится в двери Парижа, была бы отчаянной глупостью. Французские рабочие должны выполнять свои обязанности как граждане; но в то же время они не должны позволять себе поддаваться влиянию национальных воспоминаний 1792 года, как французский крестьянин позволил себя обмануть воспоминаниями о Первой империи. Им нужно не повторять прошлое, а строить будущее. Пусть они спокойно и решительно расширяют возможности республиканской свободы для работы своей классовой организации. Это подарит им новые геркулесовы силы для возрождения Франции и нашей общей задачи – освобождения труда. От их энергии и мудрости зависит судьба республики» (там же.)

После осады и падения Парижа, а также после того, как восстание рабочих отказалось пойти на разоружение своих сил – Национальной гвардии (18 марта 1871 г.) и была провозглашена Коммуна, анализ, ранее сделанный Марксом и Энгельсом относительно абсолютного приоритета демократическиго этапа революции был опровергнут. Это движение, в высшей степени социальное, опровергнет все их предсказания о прогрессивности национальной независимости на шахматной доске европейских государств и империй. Дальнейшее экономическое развитие капитализма довершит дело; отсюда и отказ Розы Люксембург от их тезисов о Польше (см. « Промышленное развитие Польши», 1898 ). В 1891 г., отмечая 20-летие Коммуны, несмотря на попытки обосновать правильность анализа Генсовета 1-го Интернационала в его первых двух Посланиях (23 июля и 9 сентября 1870 г.), Энгельс, тем не менее, подчеркнул социальный характер Коммуны: «Таким образом, начиная с 18 марта, резко и отчетливо проявился классовый характер парижского движения, который ранее был отодвинут на второй план борьбой с иноземными захватчиками. Поскольку почти все без исключения, кто заседал в Коммуне были рабочие или признанные представители рабочих, ее решения носили явно пролетарский характер». (« Введение в Гражданскую войну во Франции »)