Андрей Пятчиц - Русь великая, но делимая

В Священной Римской империи эту греческую хитрость, судя по всему, поняли и какие-то претензии к византийцам по поводу этой (или какой-то похожей на неё) истории имели. Об этом косвенно свидетельствует и датируемый 871 годом ответ императора Священной Римской империи Людовика II Младшего (имп. 850—875 гг.), племянника Людовика Благочестивого, византийскому императору Василию I (имп. 867—886 гг.):

«Chaganum vero nos prelatum Avarum, non Gazanorum aut Nortmannorum nuncupari repperimus, neque principem Vilgarum, sed regem, vel dominum Vulgarum, sed regem vel dominum Vulgarum» 23.

«Истинно (говоря) , нами называется хаганом руководитель аваров, но не хазаров или норманнов, и не менее князь болгаров, а зовётся так король и господин булгар».

Всё точно и понятно: император даёт пояснения в адрес какой-то очередной путаницы (к сожалению, послание Василия I не сохранилось), внесённой византийцами в связи с употреблением термина «хаган» (каган). Мешает только созвучие и одинаковое написание на латыни названия двух народов – болгар и булгар, но составителей этого документа понять можно – они не имели тесных контактов с названными народами и называли их одинаково « vulgarum ».

Вполне возможно, что это «уточнение» Людовика является косвенным свидетельством того, что грекам то ли не простили пресловутый первый случай 839 года, то ли они ещё раз где-то употребили термин «хаган» ошибочно или умышленно неверно. Вероятность ошибки невелика, потому что каганатами назывались государственные образования ближайших соседей византийцев – волжских булгар, хазар, печенегов, аваров и прочих кочевников. Того, что во главе этих кочевников стояли «хак (г) аны», греки просто не могли не знать…

Итак, при дворе Людовика Благочестивого на термин «рось» обратили внимание только в связи с подозрением о происхождении прибывших с греческим посольством людей. Установив, что они всё же хорошо известные в Священной Римской империи sueonom и никакой хакан ими не правит, интерес к этому термину потеряли. Во всяком случае, известий о развитии дальнейших событий или о каких-то конкретных действиях по этому поводу у нас нет.

Но есть и ещё один вопрос, на который автор Бертинианской хроники не дал точного ответа. Нам неизвестно, на каком языке был употреблён термин, обозначивший национальную принадлежность этих «людей рось» в письме греческого императора, как неизвестно и то, на каком языке вообще было написано это сопроводительное письмо, то есть кто первым, византийский писарь или Пруденций, употребил этот термин, описав связанное с ними событие post factum.

Даже если допустить, что при обозначении «людей рось» греки не руководствовались свидетельством своих знаменитых предков (прежде всего Аристотеля), подчёркивавших красный цвет в описании северных народов, то для этого у них вполне могли быть и другие причины, более понятные и явные. Не исключено, что для употребления этого термина в отношении прибывших к Людовику Благочестивому с греческим посольством людей, у византийцев было и такое основание, как внешний вид сопровождавших их дипмиссию людей. Вполне возможно, что они, так же как и античные авторы, обратили внимание на необычно белую кожу скандинавов, не привыкшую к яркому южному солнцу. В Константинополе они могли просто обгореть и приобрести красный цвет. Это отличительное свойство кожи чужаков наверняка бросилось в глаза смуглым по природе жителям Средиземноморья, видавшим немало иностранцев, но преимущественно загорелых. Не исключено, что это также могло дать грекам повод для определения их словом «красные» (в смысле «обгоревшие на солнце»).

Предположение в полной мере подтверждается Лиутпрандом Кремонским, который не только сам употребляет термин «русиос», но и объясняет причину его употребления греками по внешнему виду – «corporis» (буквально – «по телу»). Несложно понять, что в этом случае имеется в виду именно цвет кожи или волос – то есть первое, что бросается в глаза при виде группы незнакомых людей. О цвете волос кремонец не сообщает ничего, удовлетворившись общим «corporis», следовательно, речь идёт, скорее всего, именно о коже, цвет которой у повстречавшихся ему в Константинополе людей сильно отличался от цвета кожи жителей Средиземноморья. За исключением некоторых деталей, с этим соглашаются и современные авторы-антинорманисты.

«Как специально разъяснял кремонский епископ Лиутпранд (ум. 971/72), дважды – в 949 и 968 годах – бывший послом в Константинополе: „Ближе к северу обитает некий народ, который греки по внешнему виду называют русиями, мы же по местонахождению именуем норманнами. Ведь на немецком языке nord означает север, a man – человек; поэтому-то северных людей и можно назвать норманнами“».

Далее автор, сообщив, что « королем этого народа был некто Игорь» , рассказывает о походе киевского князя Игоря на Константинополь в 941 году и его разгроме.

С. А. Гедеонов абсолютно правомерно отмечал, что Лиутпранд сочинял свой труд «Воздаяние» во Франкфурте-на-Майне и что ему хорошо были известны те норманны, которых он описывает разорителями Кельна, Ахена, Триера, в связи с чем и «не мог полагать их между венгров, печенегов и хазар, не считать Игоря владыкой всех норманнов вообще» 24.

В трудах кремонского епископа есть слабые места, которые необходимо учитывать при изучении. Они широко известны специалистам и не только не мешают, но и помогают в анализе составленных им текстов. В первую очередь – это язык, представляющий собой смесь поздней латыни и молодого, ещё только начавшего формироваться итальянского языка 25. Знание Лиутпрандом греческого языка также несовершенно. Не составляя целые фразы, он предпочитает вставлять в свои тексты отдельные слова, как сделал и в этом отрывке. Но с употреблённым им словом «ρούσιος» всё совершенно ясно: как уже было сказано выше, оно не греческое, но заимствованное 26, и представляет собой пример чего-то вроде латино-греко-итальянской трасянки Х столетия, употребление которой было едва ли не нормой. Большинство специалистов полагает, что оно попало в греческий язык не из классической латыни – « russus », но является грекоизированным итальянским « rosso » («красный» в значении «рыжий» для обозначения цвета волос) или редко употребляемым «roscio» («рыжий»), в котором просматривается прямая связь с употреблённым Аристотелем словом « ρως ».

Очевидно, что Лиутпрандом упоминаются не какие-то славяне или степные кочевники, которых греки в тот период уже давно и хорошо знали. Это недвусмысленно подтверждается знаменитой Монемвасийской хроникой 27, составленной не ранее 963/69 гг. и не позднее 1018 года, в которой славяне чётко отделяются от кочевников скифо-сарматов (аланов) 28. Анонимный автор этой летописи подробно описывает внешний вид последних, отмечая даже манеру ношения волос 29, но ни о какой особой характеристике, связанной с красным цветом, в отношении их не упоминает. Поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что в случае Лиутпранда имеются в виду какие-то другие «люди с севера», не славянского происхождения.