Тесла Лейла Хугаева - Проблемы развития духа. Критика структурализма

13. Эмпириками были Гоббс, Юм, Конт, Мах, Оствальд и др.

14. Третья точка зрения за мистиками. Они, в отличие от эмпириков, утверждают, что существует некая вселенская субстанция, которая установила форму, дизайн космоса, но во всех вариантах, которые предлагают мистики в качестве такой субстанции, человек не может познать ее своим мышлением. Поэтому мы будем назвать ее мистической субстанцией.

15. Интеллект рационалистов – не мистическая субстанция, потому что он утверждает законы природы и познание этих законов мышлением, через анализ фактов опыта. Мистическая субстанция иррационалистов просто постулируется, но доступа к ее дизайну у человека нет.

16. Есть много вариантов мистической субстанции. Например, «Абсолют» Гегеля, «Материя» Маркса-Энгельса-Ленина, «Интуиция» Бергсона, «Воля» Шопенгауэра или Ницше, наконец, «Трансцендентные Ноумены» Канта.

17. Мистики могут называть свою мистическую субстанцию любыми именами, даже абсолютным разумом, как у Гегеля, или «материей», как у Маркса, ее существо остается в том, что она недоступна мышлению человека, как реальное научное познание. То есть как открытие и контроль законов природы.

18. Они могут рисовать ее всесильным богом, творящим космос и историю, а человека – инобытием этого духа, почти столь же всесильного и столь же умного и гениального. Однако реальная сила человека как носителя мышления, открывающего вечные законы установленные интеллектом, остается разрушенной в философии мистиков.

19. Они могут утверждать, что признают объективную реальность законов природы, подобно Гегелю и Марксу. Однако они уже разрушили субстанцию интеллекта как неподвижную форму космоса, приписав ей вечное изменение и становление, историцизм, диалектику противоречий, которые уничтожают законы природы, как способность человека познавать и контролировать их. А вместе с этими законами как интеллектуальной формой космоса они уже уничтожили объективную реальность

20. Или они утверждают, подобно Канту и Шопенгауэру, что никакой объективной реальности нет; что познать мир невозможно. Нет никаких законов природы, нет никакой интеллектуальной формы космоса. А если она есть, то она недоступна человеку. Мышление человека – только фикция, воображение, фантазия.

21. В интерпретации мистиков и метафизика рационалистов превращается в мистику. Они рисуют себе субстанцию бога, творца, демиурга как некую мистическую силу всесилия, как дух интуиции, воли, материи. Одним словом, мистика всесилия занимает место метафизики интеллекта.

22. Мистики породили фиктивную теорию познания, фиктивную теорию объективной реальности, фиктивную теорию метафизики. Это против их теории метафизики восстал Огюст Конт, как против бреда, развращающего научный метод. Это против их понятия «объективной реальности» выступали Мах и Авенариус как против «метафизики» (в контовской трактовке). Это против их теории познания выступил Жюльен Бенда в «Предательстве интеллектуалов».

23. Поэтому критика кантианства, предпринятая Гегелем, Энгельсом и Лениным, не более чем вздорная ссора мистиков, не имеющая отношения к выяснению основ научного метода. И Гегель, и Ленин были так же далеки от «объективной реальности», которую защищали от Канта, как и сам Кант. Так Ленин пишет в «Материализме и эмпириокритицизме»:

24. Ленин «Материализм и эмпириокритицизм»: «Все знания из опыта, из ощущений, из восприятий. Это так. Но спрашивается, „принадлежит ли к восприятию“, т. е. является ли источником восприятия объективная реальность? Если да, то вы – материалист. Если нет, то вы непоследовательны и неминуемо придете к субъективизму, к агностицизму – все равно, будете ли вы отрицать познаваемость вещи в себе, объективность времени, пространства, причинности (по Канту) или не допускать и мысли о вещи в себе (по Юму). Непоследовательность вашего эмпиризма, вашей философии опыта будет состоять в таком случае в том, что вы отрицаете объективное содержание в опыте, объективную истину в опытном познании. Сторонники линии Канта и Юма (в числе последних Мах и Авенариус, поскольку они не являются чистыми берклианцами) называют нас, материалистов, „метафизиками“ за то, что мы признаем объективную реальность, данную нам в опыте, признаем объективный, независимый от человека, источник наших ощущений. Мы, материалисты, вслед за Энгельсом называем кантианцев и юмистов агностиками за то, что они отрицают объективную реальность как источник наших ощущений. Отсюда – отрицание объективной истины агностиком и терпимость, мещанская, филистерская, трусливая терпимость к учению о леших, домовых, католических святых и тому подобных вещах».

25. Как можно видеть, он называет кантианцев мистиками (мещанская вера в леших и домовых), а себя рационалистом, который признает действительность и научное знание, истину. Однако насколько справедлива в этом отношении критика Жюльена Бенды в отношении диалектического метода, который он совершенно справедливо признает мистикой, не имеющей ничего общего с рационализмом, я предлагаю вам убедиться самостоятельно. Альбер Камю также пишет в «Бунтующем человеке», что рационализм Гегеля объят «дрожью безумия», и в конечном итоге это уже никакой не рационализм.

26. Жюльен Бенда «Предательство интеллектуалов»: «Диалектический материализм отрекается от разума и тогда, когда стремится представить изменение не как последовательность неподвижных состояний, даже бесконечно близких, а как „непрерывную изменчивость“, не ведающую никакого постоянства; или когда использует такие свои вывески, как чистый „динамизм“, не затронутый никакой „статикой“. Здесь мы опять сталкиваемся с тезисом Бергсона, который проповедует движение само по себе , противополагаемое последовательности состояний покоя, действительно совершенно отличной от него, как бы ни были близки эти состояния друг к другу. Однако такая позиция выражает недвусмысленное отречение от разума, поскольку разуму свойственно останавливать вещи, которые он рассматривает, по крайней мере, пока он их рассматривает, в то время как чистое становление, по сути своей исключающее всякую самотождественность, может быть предметом мистического единения, но не рациональной деятельности. Диалектический материализм, полагая себя в становлении, как отрицании всякой реальности, тождественной себе самой в течение сколь угодно краткого времени, полагает себя, по существу, в противоречии, а значит, по сути, что бы он ни утверждал – в области иррационального. Я жду, чтобы мне привели хоть один результат, достигнутый благодаря применению метода диалектического материализма, а не благодаря применению рационализма в его обычном понимании, хотя и с различными оттенками. Если спросить, что движет теми, кто насаждает этот метод, ответ очевиден – это люди битвы , которые приходят сказать народам: „Наша деятельность заключается в истине, поскольку совпадает с историческим становлением; принимайте ее“. Догма о „гибком разуме“ близка и к другим – тем, что не признают „статичного взгляда“ науки, который „останавливается на результатах науки“, и, таким образом, предполагают, что наука не должна принимать никакой постоянной позиции, даже на короткое время; тем, что вещают: „Мысль – причудливый танец, исполняемый с помощью гибких телодвижений и разнообразных фигур“; тем, что, согласно их толкователю, заявляют: опыт, захватывая нас, „увлекает нас за рамки вложенного, приобретенного , возможно, выводит за пределы своей собственной плоскости, во всяком случае, за пределы покоя “. Этот „гибкий“ разум на самом деле вовсе не разум. „Моя цель, – говорит Декарт, – заключалась в том, чтобы достичь уверенности и, отбросив зыбучие наносы и пески, найти твердую почву“. Те, кто предписывают духу принять гибкость, понимаемую как свойство не временное, но органически ему присущее, тем самым призывают его окончательно отбросить разум, и если они выдают себя за защитников этой ценности, то они настоящие обманщики. Чтобы опорочить мысль, тождественную себе самой – как бы мало времени это ни продолжалось – и, значит, рациональную, наши динамисты настаивают на том, что она не способна постичь вещи в их сложности, в их бесконечности, в их всеобщности (totalite). Именно это они имеют в виду, заявляя (Башляр), что осуждают „узкий“ рационализм и намерены „открыть“ рационализм. Новые „рационалисты“ отвергают и не узкий рационализм совершенно так же, как узкий, только потому, что это рационализм. Но задача этих интеллектуалов – всеми способами вызвать у людей презрение к рациональной мысли. Вот поразительный пример их желания отождествить мысль, учитывающую все нюансы, с мыслью изменчивой. „Когда г-н Эйнштейн, – пишет один из них, – предлагает нам исправить и усложнить положения ньютонианства, слишком простые и слишком схематичные, чтобы в точности соответствовать реальности, он укрепляет у философа убеждение, что было бы действительно полезно перевести кантианскую критику из „кристаллического“ состояния в „коллоидное““. И другой пример: „Искать нюанс, пусть даже рискуя затронуть противоречие, – вот способ постичь реальность“. Отметим, однако, это робкое „затронуть“. Варвары, стыдящиеся своего варварства. Интересно, что дали бы науке Луи де Бройль или Эйнштейн, если бы их ум знал одно только непрерывное движение и отказывался принять какую-либо устойчивую позицию? Здесь опять наши интеллектуалы превозносят позицию чистого сенсуализма, отказ от всякого разума».