Джо М. Секимоньо - ЭТОСИЗМ

По всему миру не было никакого различия в стандартах бесчеловечности. Эссеисты связывали события, в которых они принимали участие, приукрашивая правду и совпадения. Угнетатели и угнетаемые рассматривали бесклассовость как абсурдный социальный идеал. Если у одной страны было больше золота, чем у другой, то она неминуемо была более состоятельной, или была разбита и ее золото, разворовывалось терроризирующей ее империей. Наилучшим путем к национальному процветанию, было накопление рабов, а также золотых и серебряных слитков. Исходя из этого, все наши предки, кажутся, откровенно жадными садистами.

“Я получил приказ от своего Бога, вести людей к Богу, Наивысшему. Те, кто хочет прокладывать этот путь просто должны следовать за мной”

Шейх Амаду Бамба

Аниций Манлий Северин Боэций задался вопросом: “Если существует Бог, то откуда зло? И откуда добро? Если никакого Бога нет”. Если золото — корень всего зла, действительно ли оно идеальный предлог, для нищих, осуществлять злые деяния? Теизм вынужден использовать внушительную рациональную основу для своих божественных ценностей, по сравнению с чем-либо еще. Трусливый ханжеский разговор о том, как стать резко всеведущим. Их логика жизненного подчинения сообществ всемогущему существу, увязла в шутовстве с самого начала. Смертные не были осведомлены, что благоразумие не является предметом замысловатых способностей, требующих быть показанным в тонкости материи. Разжигающие войны империи и жестокие группы, избивали и порабощали сообщества обвиняемые в нравственном вырождении. Это виденье было больше, чем вера. Это было распоряжение с небес. Если Вы совершили злодеяния, чтобы выиграть сражение, то Бог был на Вашей стороне, и он хотел именно этого. Идеальная логика победителя.

Пылко написанные проповеди использующие яркие образы, очаровывают всех, кто их слышит. Яркие жизненные моменты и импровизированные рассуждения, произнесенные во время стихийных бедствий, были повторены священниками и шарлатанами, используя тот же самый драматический тон, чтобы загипнотизировать наивное стадо. Голос рокового могущества был в словах, составляющих добро и зло. Типичные отправные точки теологии определили новые божественные границы и поменяли местами характеристику святых и дураков. Во все времена в религиозном послании идеологическая чистота была центром усилий. Массам было сказано, где должна находится мудрая лояльность. Духовенство шло вне противоборствующих сторон. Вас осуждали как атеиста, если выражали сомнения касательно правдоподобности древних священных писаний. Было невозможно избежать старческих религиозных догм, которые приводили к преувеличению достоинств божества.

Благовидные причины оправдывали сильное влияние богословия на диалектическое мастерство. Наука о медицине была бы бесполезна среди людей, избавленных от болезней. Религия, как сатира, подпитывалась нагнетанием ситуации о естественных недостатках и неудачах общества. Длительные периоды процветания также были ее попутным ветром. Когда общество было в стадии изменений, она сияла с еще большим блеском. Отчаяние из-за которого убегают от реального времени и пространства, угроз апокалиптической ярости и страха перед сверхъестественным, подавляет естественный разум. В Шангри-ла, лишенном преступлений, волнений, и беспорядков, все еще были пророки и богословие. Теизм включил в себя космическую область и горизонт обучения.

Развитие городов и расширение торговли разрушили чары язычества. Вердикт не физической механики человеческого существования заявил преимущество своей идиосинкразической интерпретации Создателя или Создателей и сверхъестественных сигналов. Не было ни малейшего чувства меры в разуме религии бытия “d’être” и нелепых манифестах. Слова заслуживали порицания, как средство передачи уполномоченного богами кровопролития. Приверженность к безумному и циничному объяснению намеков богов требовала или абсолютный самообман, или отсутствие юмора. Высмеивание их несуразного руководства или инакомыслие, не допускалось. Духовные картели загипнотизировали крестьян на уровне желаний и заменили непокорных правителей благородными уступчивыми лакеями.

Богословие насыщало атмосферу этого времени. Человечество поверило в фальшь и легенды по— детски искренне. Поиск естественной причины был отчаянным. Безрезультативная критика исторических работ была настолько же аматорской, как и медицинская практика. Время от времени религиозные интриги действительно объединяли утешающие позиции, благоприятствующие уравновешенному представлению о спорных вопросах. Только те, кто достиг предусмотренной степени чистоты, смогут избежать мучений загробной жизни, по большей части, было их движущим теологическим требованием. Одинаково непомерное требование “Бог на моей стороне” способствовало и подстрекало неразумных в их рационализации унижения своих врагов путем обезглавливания, эвисцерации, сожжения и иных креативных бесчеловечных методов. Так же, как в любом доминирующем сегменте древнего образа жизни, религиозные институты полагались на насилие и принуждение для своего существования.

“История — мелодрама на теме паразитизма, характеризуемая сценами, которые или захватывающие, или унылые, в зависимости от обстоятельств и многих внезапных сценических трюков.”

Макс Симон Нордау

Портретная живопись или ловушка ведического напева. Поза, голос и жестикуляция, могут быть утеряны навсегда, если не следить достаточно за выражением намерения. Напряжение апатии человекообразных останавливает развитие, связанное с беспокойством. Просыпаясь со ртом полным крошечных пальцев, мы волнуемся больше о нашей кончине, чем о боли, которую мы причинили. Наука, которая не может достигнуть соответствующей функциональности, заслуживает того, чтобы быть списанной как псевдонаука. Горькая правда заключается в отсутствии специальных средств проверки социальных и политических ответов и выпадов, ожесточающих мир. Аппетит рода людского к страданиям других и разделыванию акта чистого альтруизма, так же старо как сама жизнь.

Слабовольные учения нашли счастье в своих православных мыслительных процессах и темах. Ранние идеалисты стремились уничтожить несовершенные принципы, считавшиеся человеческой натурой. Смелое исследование стимулировало характер и благосостояние стран, и было нацелено на разрушение апатии. Научные труды Лаффема Бартелеми, убеждающие процветающих французов заботиться о бедных, выдержали резкую цензуру и обвинения. Также, в период этой эпохи везде популяризировались философские аспекты идей социального и политического реформирования. Смелые осуждения Осман дан Фодио обращения с крестьянами гнусных правителей, изменили субконтинент. В призыве к совести богатых или убийстве деспотов, они подталкивали наивные души к невероятному вздору.