Сергей Жеребкин - Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Однако если мы связываем коллективного субъекта украинских майданов с процессом переопределения его национальной идентичности, мы не можем обойтись без вопроса об особенностях функционирования современного национализма. Обратимся к определению его особенностей Батлер и Спивак в вышеназванной беседе «Кто воспевает нацию-государство?», где они обе актуализуют характеристики именно современного национализма, данные ему Ханной Арендт. В частности, тот факт, что Арендт не хочет отказаться от признания существования национализма и в послевоенной Европе, именно национализм делая специальным предметом анализа и после окончания Второй мировой войны, то есть уже после формулировки кожевианской идеи о «Латинской империи» как транснациональном институциональном образовании, Батлер считает национализм «проявлением XX столетия» (иначе говоря, основным «политическим феноменом XX столетия»). [14] Там же, с. 105. По мнению Батлер, особая заслуга Арендт в этом контексте состоит в том, что Арендт определила национальное государство не как-либо иначе, а через понятие исключения национальных меньшинств: «Нация-государство как форма, то есть государственное формирование, структурно связана с повторяющимся [курсив наш. – И.Ж., С.Ж.] изгнанием национальных меньшинств». [15] Там же. По мнению Батлер, Арендт потому провела «очень глубокий» анализ национализма, что сформулировала тезис о том, что нация становится гомогенной, чтобы соответствовать требованиям государства, так как именно «государство черпает свою легитимность в нации». [16] Там же. В результате данного определения Арендт смогла, как считает Батлер, уточнить механизм исключения в дискурсе национализма. Его суть в том, что «те национальные меньшинства, которые не проходят проверку “национальной принадлежностью”, оцениваются как “нелегитимные” жители». [17] Там же.

Если использовать определение национализма Арендт в интерпретации Батлер по отношению к политической субъективности украинских майданов, то сначала «нелегитимным» жителем Украины почувствовал себя тот коллективный национальный субъект, который и стал политической субъективностью первого киевского Майдана. Другими словами, субъект, который ощутил себя не просто подчиненным (в терминах известного эссе Гаятри Спивак), но и «нелегитимным» (обреченным на «нелегитимную жизнь» в «Мордоре», в котором вообще «жить нельзя », так как сама жизнь здесь является «плохой и неприятной », фактически не-жизнью), попытался придать своему подчиненному статусу значимость. Метод действия на украинских майданах вслед за так называемыми глобальными социальными движениями 2.0 [18] См.: Brucato В. The Crisis and The Way Out Of It: What We Can Learn From Occupy Wall Street, 08.10.2011: http://www.benbrucato. com/?p=215; Democracia real YA! Manifiesto, 2011: http://www. democraciarealya.es/manifiesto-comun/; Graeber D. Occupy’s liberation from liberalism: the real meaning of May Day I I The Guardian, 7 May 2012: http://www.theguardian.com/commentisfree/cifamerica/2012/ may/07/occupy-liberation-from-liberalism – ставка на свое присутствие («оккупацию») в публичной сфере с целью признания их глобальным капитализмом в лице Европейского союза, а не партикулярные политические требования классовых движений (против социального неравенства, бедности, угнетения и т.п.).

Здесь мы сталкиваемся с первым парадоксом просьбы о признании, к которому вернемся позднее, говоря о некоторых непредвиденных результатах украинских майданов в целом: хотя эта просьба и делает ставку на национальную идентичность, политическая артикуляция принимает форму двойной – одновременно националистической артикуляции «Украина превыше всего!» и артикуляции желания перестать быть «Мордором», стать «гражданами мира» и иметь в жизни «все, чему можно радоваться». Собственно, именно артикуляция в форме двойного утверждения и обеспечила непредвиденную массовую мобилизацию новой политической субъективности украинских майданов. Однако если от аргументации «радостей жизни» обратиться к экономической аргументации, то в рассуждениях Хабермаса о «космополитической демократии» с ее «радостями жизни» обнаруживается цель консолидации экономического единства на новом глобальном рынке. [19] См.: Батлер Дж., Спивак Г.Ч. Кто воспевает нацию-государство? Язык, политика, принадлежность, с. 123. Ведь мы должны учитывать, как настаивает Спивак, критикуя Хабермаса, что «Европейский союз как европейская конституция – это не акт самосоздания Европы посредством вызывания из прошлого ее изначального присутствия», а прежде всего экономический документ. Артикуляция желания стать «гражданами мира» в таком случае означает просьбу о приобщении к «новому глобальному рынку» и обеспечении доступа к интернациональному капитализму, формой функционирования которого и является либерально-демократическое государство.

В этом смысле, в частности, понятно, почему украинские феминистки, ЛГБТ-активисты или левые с их артикуляциями, направленными против экономического и социального неравенства и разных форм эксплуатации (в том числе гендерной) и не могли быть сколь-нибудь видимым образом представлены на украинских майданах – если не как традиционная «политическая сила», [20] Политика в терминах Шанталь Муфф определяется как «совокупность практик и институций, посредством которых создается порядок, организующий человеческое сосуществование»; понятие порядка в этом определении указывает на исключение так называемого «аффективного измерения» из сферы политики. то хотя бы как «социальное движение» по схеме социальных движений 2.0 с их ставкой на политическое вместо политики [21] Как сформулировала Муфф в интервью с Мэри Журнази, «то, что движет людьми – это не исключительно интересы или рациональность, а то, что я называю страстью» (Hope, Passion and the New World Order. Mary Zoumazi in conversation with Chantal Mouffe and Ernesto Laclau // Contretemps, 2001, № 2, p. 40). и поэтому на отсутствие традиционных политических требований, основанных на логике инверсии привилегированных политических групп. [22] Об особенностях «новых социальных движений» вне логики требований см.: Butler J. So, What Are the Demands? And Where Do They Go From Here? (Occupy Wall Street): http:// ru.scribd.com/doc/86333441/Butler-Judith-So-What-Are-the-Demands-Occupy-Wall-Street; Zizek S. Occupy first. Demands come later // The Guardian, 26 October 2011: http://www.theguardian. com/commentisfree/201 l/oct/26/occupy-protesters-bill-clinton (В теории постмарксизма политическое определяется как «измерение антагонизма, считающееся конститутивным для человеческих обществ»; [23] Mouffe Ch. Agonistic Public Spaces, Democratic Politics and the Dynamics of Passions I I Thinking Worlds: The Moscow Conference on Philosophy, Politics, and Art. Ed. J. Backstein, D. Birnbaum, S.-O. Wallenstein. Moscow; Berlin: Interros Publishing Program, Sternberg Press, 2007, p. 95. этому измерению как раз свойственно «аффективное измерение», измерение «страсти», а не рациональных «интересов», которое не прочитывается на уровне политики, понимаемой в терминах теории рационального выбора: ведь просьба о признании как экономическом доступе в ЕС может быть удовлетворена прежде всего в случае крупного капитала, только и имеющего шанс для участия в глобальной рыночной экономике «Латинской империи» [24] Спивак использует термин «мультиэтнические империи» (Батлер Дж., Спивак Г.Ч. Кто воспевает нацию-государство? Язык, политика, принадлежность, с. 118). ). Что является главным «предложением», которое Европейский союз, по мнению Батлер, сделал странам, желающим присоединения к нему? Это следующее «предложение»: «Присоединяйтесь к нам, и мы поможем вам защитить ваши границы от незваных работников. При этом мы также обеспечим вас дешевой рабочей силой, статус которой не будет достигать правового и которая будет использоваться в соответствии с краткосрочными контрактами, так что вам не придется переживать по поводу перманентного изменения состава населения ваших стран». [25] Там же, с. 123.