Зиауддин Сардар - Почему люди ненавидят Америку?

«U571»—голливудская сага о Второй мировой войне — апофеоз традиции перекраивания истории на свой лад. В фильме рассказывается об одном из решающих событий войны — захвате немецкого шифровального кода Энигма, являющегося ключом к жизненно важной для союзников информации. Судя по кинематографической версии, союзниками были исключительно американцы. На самом же деле операция по захвату немецкой субмарины и шифровального кода Энигмы была проведена британскими моряками подводной лодки в 1941 году, еще до того как Америка вступила в войну. Если же верить фильму, то это сугубо американская операция, имевшая место в 1942 году. На экране эта операция подается как героический подвиг или, говоря языком Ричарда Слоткина, модель «хорошей войны». В фильмах о войне неминуемо содержится пропагандистский подтекст, эти фильмы всегда являются инструментами полемики о политике и морали. Как представляется американцам, две мировые войны, которые развязала Европа на своей территории, вынудили американскую мирную нацию начать решать проблемы Старого света с помощью военного вмешательства. Американская военная мощь, примененная в Европе, стала важным действием для сохранения и спасения мира. Из-за того что американская экономика, производство и военная мощь были решающими факторами в повороте хода войны, Америка стала победителем. Такое упрощенное видение истории отдаляет американские представления от европейских и создает почву для разногласий в послевоенном мире, особенно в эпоху холодной войны.

Америка, похоже, не понимает того, какое до сих пор огромное значение имеет Первая мировая война в сознании европейцев. Поголовный призыв в армию и массовая резня на Западном и Восточном фронтах коренным образом поменяли общественное устройство Европы, изменения коснулись политики, религии, социальной философии и европейской точки зрения на милитаризм. Посещаемость церквей в Великобритании после Первой мировой войны значительно сократилась. Люди преисполнились отвращением к циничной фразе «Бог на наглей стороне», которую кричали ура-патриоты, посылая людей под пулеметный огонь в бессмысленном, бесчеловечном конфликте. Обычный солдат в воображении многих военных поэтов был распятым Христом, жертвующим собой за грехи национализма, а националистическое использование религии всеми государствами виделось как святотатство и ересь. Милитаризм уже больше никогда не смог занять неограниченное и бесспорное место в мыслях и чувствах европейцев; именно поэтому фашистский милитаризм во Второй мировой войне был встречен как враг, которому следует противостоять.

Две мировые войны дали Европе новое представление о России. Россия тоже выдержала испытание резней и принесла в жертву простого человека так же, как и другие европейские страны. Европейские правительства опасались только того, что русский народ окажет чрезмерное влияние на европейцев. Рабочий класс Европы сочувственно отнесся к русской революции, сочувствие, которое не было прокоммунистическим или протобольшевист-ским. Социализм в Европе всегда значил больше, чем большевизм. Вторая мировая война стала источником нового взгляда европейцев на Россию. Жители Европы, непосредственно испытавшие на себе послевоенное разорение и опустошение, прониклись сочувствием к российскому подвигу в Великой Отечественной войне. Европа прекрасно понимает, что помимо военной помощи Соединенных Штатов своей «победой» в войне против Гитлера она обязана русским людям, которые сражались и умирали ради собственной победы и победы Европы. В Европе распространено мнение, что русский вклад в победу на Восточном фронте стал решающим в определении исхода войны.

В послевоенный период новая — холодная — война стала американской глобальной метафорой, расширением мифологии вестерна в общемировом масштабе. И в этой войне также было очевидным различие между народными умонастроениями в Европе и Америке. Обладающая иным историческим опытом, Европа имела все основания сомневаться в советской коммунистической мощи и оставаться равнодушной. В Европе ощущалось инстинктивное понимание того факта, что одна треть производственных мощностей Советского Союза была разрушена в войне против Гитлера. Пока американская политическая риторика преподносила русскую угрозу в демонических тонях, европейское общественное мнение не очень-то верило в идею о том, что русские могут сравняться с Америкой по своему экономическому развитию — в это верила только сама Америка. Так и получилось. Конец холодной войны был встречен в Америке как триумф, кульминация, «конец истории», мировая победа американского этоса. Европа же ликовала в страстной надежде, что наконец прекратится враждебность времен холодной войны, уйдет в прошлое логика «гарантированного взаимного уничтожения» с ее расточительным и бездумным расходованием драгоценных ресурсов.

Когда Америка решила, что русский коммунизм может стать новым фронтиром — границей цивилизаций, делящей весь мир на два лагеря, — американцев удалось в этом убедить. Если вы хотите, чтобы все оружие и все налоги направлялись на новый фронтир, посоветовал сенатор Артур Вандебург президенту Трумэну, тогда вам лучше «запугать американский народ». Трумэн сделал это в серии своих выступлений, посвященных «красной угрозе», нависшей над Францией и Италией. И во Франции, и в Италии были и до сих пор есть влиятельные коммунистические партии, но у них собственная история, не имеющая особого отношения к России. Неудивительно, что французы, итальянцы и большая часть европейцев считала представление Трумэна о «красной угрозе» слишком упрощенным. В самом деле, европейцы в силу непохожести европейской истории на американскую иначе воспринимают все войны, в которых Америка оправдывает свои тайные или явные вооруженные вмешательства тем, что она пытается противостоять «красной угрозе». В сущности, точки зрения Европы и Америки существенно расходятся по двум пунктам.

1. Америка четко воспринимает Европу как старый мир, жители которого отстали в развитии. Образ, господствующий в массовом сознании: европейцы погрязли в коррупции и обмане и им уже трудно выбраться. Говоря языком 0'Салливана, главной европейской проблемой была «тирания королей, иерархов и олигархов», но Америка не представляет, какого труда Европе стоило собственными силами и средствами загнать этих демонов в определенные рамки и добиться их покорности. Европа тоже страдает от политических и социальных разногласий, но не в большей степени, чем Америка. Такие моральные ценности, как совесть, приверженность идеалам свободы и прав человека, для Европы играют ничуть не меньшую роль, чем для Америки. Когда на роль жестокого злодея в современном голливудском фильме требуется обязательно европейский актер, Европа вправе серьезно задаться вопросом, признает ли Америка равноправие двух культур, европейской и американской. У европейских стран своя собственная история расизма, колониализма и деколонизации; им оказывали упорное сопротивление, за колонии шла самая настоящая война, но затем Европа села за стол переговоров с многими из тех, кто раньше считался террористом и воспринимался врагом цивилизации. Это, к примеру, Лжомо Кениата, лидер повстанцев May-May, ставший президентом независимой Кении, или Нельсон Мандела, которого Маргарет Тэтчер окрестила террористом, ныне считающийся почти святым. Этот поучительный урок во многом сформировал европейские политические взгляды в отношении мировых проблем.