Рудольф Баландин - «Клубок» вокруг Сталина

…Проводником «либеральной реформы», ограничившей всевластие карательных органов, стал автор приказа по НКВД СССР № 00762 от 26 ноября 1938 года. Там, в частности, говорилось:

«…В целях обеспечения неуклонного проведения в жизнь постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. все органы НКВД при осуществлении этого постановления обязываются руководствоваться следующими указаниями:

1) Немедленно прекратить производство каких-либо массовых операций по арестам и выселению…

2) Аресты производить в строго индивидуальном порядке… Отменить практику составления так называемых справок или меморандумов на арест. Аресты должны быть предварительно согласованы с прокурором…

…12) В отношении советских граждан, посещающих иностранные посольства и консульства, практиковать задержание и выяснение личности задержанных. Задержание не должно длиться больше 48 часов…

15) Отменить практику продления наказания находящимся в ссылке и лагерях. Лица, отбывающие установленный для них срок наказания, освобождаются…

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Берия».

1 декабря 1938 года появилось постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б), в котором указывалось, что разрешения на аресты военнослужащих высшего, старшего и среднего начальствующего состава РKKA могут даваться только самим наркомом обороны.

А летом следующего года Берия издал приказ о порядке вызова военнослужащих в органы НКВД, в котором говорилось:

«От командования частей поступают жалобы, что в практике работы особых отделов имеют место случаи вызова военнослужащих без ведома и согласия командования.

Вызовы военнослужащих производятся по всякому, даже незначительному поводу, а зачастую просто по «усмотрению» оперативного работника… Каждый подобного рода необоснованный вызов военнослужащего нервирует личный состав РККА и РККФ…»

Как видим, и на местах, в воинских частях, представители НКВД были не прочь показать свою власть над военными. Теперь этому пришел конец. «Вызовы военнослужащих в органы НКВД, — сказано в приказе, — проводить только с ведома и согласия комиссара части».

Началось оздоровление обстановки не только в НКВД и Красной армии, но и по всей стране. Несколько сократилось количество политзаключенных. Перед реальной угрозой войны требовалось консолидировать народ, укрепляя решимость противостоять врагу.

На этом фоне несколько странно выглядят демографические показатели. Если в 1937–1939 годах рождаемость составляла 3,9–3,7 %, а естественный прирост был высок: 2,0–1,9 %, то в 1940 году эти цифры заметно снизились, соответственно до 3,1 и 1,3 %, несмотря на то что народ в целом стал жить лучше, а масштабы репрессий резко сократились.

Чем объяснить такой феномен?

Главная причина — предчувствие войны. Не локальной, как с Финляндией, а смертельно опасной, жесточайшей — с фашистской Германией.

Как свидетельствуют «Очерки истории российской внешней разведки»: «Активная работа по троцкистским организациям за границей началась с марта 1936 года». Столь позднее развертывание борьбы с этими антисталинскими группировками некоторые исследователи склонны объяснять происками Ягоды, связанного с Троцким. Однако Ягода был вовсе не всесилен, и если бы последовала команда «свыше», его подчиненные вынуждены были бы по меньшей мере создавать видимость бурной деятельности. Судя по всему, такой команды не поступало.

Сам Лев Давидович вынуждал советское руководство приступать к решительной борьбе с ним самим, а затем и перейти к операциям по его уничтожению. Мы уже приводили его высказывания, призывающие «убрать Сталина». А вот что писал он в манифесте IV Интернационала:

«Подготовка революционного низвержения московской касты есть одна из центральных задач IV Интернационала. Это не простая и не легкая задача. Она требует героизма и жертв».

Это уже призыв не просто к свержению существующего в СССР строя, но и указание на необходимость сделать это путем вооруженного восстания внутри страны и участия в этом интернациональных сил. Иначе говоря, Интернационал, по Троцкому, должен был в первую очередь героически и не считаясь с жертвами подготовить и осуществить контрреволюцию.

Можно возразить: а разве не Сталин первым перешел к террору в отношении Троцкого и его близких? Ведь 16 февраля в парижском госпитале во время операции по удалению аппендикса при загадочных, как нередко пишут, обстоятельствах умер сын и первый помощник Троцкого Лев Седов. Говорят, узнав об этом известии, Ежов сказал:

— Хорошая операция. Вот здорово мы его!

Присутствовавший при этом один из главных руководителей закордонных акций С.М. Шпигельглас едва сдержался. Было от чего прийти в замешательство: ведь, по его сведениям, не поступало приказа ликвидировать Седова. До этого Шпигельглас был одним из организаторов похищения в Париже генерала Миллера, возглавлявшего Русский общевоинский союз, а также устранения (убийства) в Швейцарии Игнатия Рейсса (капитана госбезопасности Натана Порецкого), оказавшегося тайным троцкистом и пытавшегося скрыться.

Как это не покажется странным на первый взгляд, но ликвидация Льва Седова была совершенно не выгодна советской разведке. Его внезапная смерть была равносильна потере чрезвычайно важного источника информации о троцкистской сети за рубежом и в СССР.

Дело в том, что основной центр троцкизма находился в Париже. Возглавлял его Лев Седов. Его окружали наиболее доверенные лица.

С 1933 года в Париже действовала группа советских разведчиков, руководил которой Борис Манойлович Афанасьев. Она освещала работу эмигрантских центров. Однако постепенно подрывная деятельность белогвардейцев пошла на убыль (их постоянные провалы во многом определялись работой советских агентов — Фермера и его жены). В марте 1936 года группа Афанасьева была переориентирована преимущественно на разработку троцкистского центра.

Им было поручено блокировать и дезорганизовать деятельность троцкистов. Для этого следовало проникнуть в руководящий состав троцкистского центра и получить доступ к архивам Троцкого. Они подразделялись на две части: личные и оперативные документы. Последние и представляли наибольший интерес для советской резидентуры, ибо в них отражались нелегальные формы текущей работы этого центра.

Кроме Тюльпана (Зборовского) в окружение Седова проник иностранец советский агент по кличке Томас. Он быстро сблизился с наиболее влиятельными функционерами троцкистского центра, занял в нем солидное положение и установил хорошие личные отношения с Львом Седовым.

Прежде всего требовалось узнавать, какие инструкции и указания давал Троцкий сыну. Томас сумел добиться того, что корреспонденция Троцкого до ее поступления к Седову попадала к нему. Была налажена ее перлюстрация, письма и документы фотографировались и отправлялись в Москву. Иногда корреспонденция Троцкого ложилась на стол руководству внешней разведки раньше, чем с ней успевал ознакомиться Седов.