Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Почему же, тем не менее, Гершуни не был выдан Азефом?

В это время (в феврале-марте 1903 года) переменилось отношение Плеве к Зубатову и его политике.

Борьба с БО, казалось, подходила к концу; основные террористы были изловлены, дело оставалось только лично за Гершуни. В отношении последнего Плеве продолжал давить на Зубатова; заинтересованность царя, которой заручился Плеве, не оставляла для Зубатова возможностей маневрировать.

Но не только355 590 в руках Зубатова была теперь судьба Гершуни: приметы последнего были хорошо известны, приказ об аресте оставался в силе, а слух о намерении царя озолотить отличившегося заставлял каждого полицейского и жандарма стремиться к поимке легендарного террориста – именно это позже и привело к аресту Гершуни. Теперь Зубатов был не так нужен Плеве, как раньше.

Поначалу не выступая прямо против политики Зубатова и пока не угрожая его профсоюзным мероприятиям, Плеве, опираясь на то крыло своих подчиненных, которое олицетворялось фон Валем, начал проводить свою собственную линию.

13 марта 1903 года уфимский губернатор Н.М.Богданович распорядился открыть огонь по демонстрации забастовщиков в Златоусте; итог – 69убитых, 250раненых. Кроме того, что это само по себе было подлым и кровавым преступлением, это еще был и прямой вызов Зубатову. Но это еще был и вызов Боевой Организации. Последний был принят: во второй половине марта Гершуни и Азеф в течение нескольких дней совещались в Москве – Богдановича было решено убить.

Два оставшихся руководителя БО по-новому поделили обязанности: Азеф должен был поехать куда-то в Западный край, разыскать там исполнителей, намеченных Гершуни, и подготовить их к террористическому акту; впервые, таким образом, нити готовящегося покушения оказывались в руках Азефа. Гершуни же ехал непосредственно в Уфу произвести рекогносцировку на месте.

По дороге к своим местам следования оба заехали посовещаться к своим ближайшим сподвижникам: Гершуни – в Орел к Брешко-Брешковской, а Азеф – в Петербург к Зубатову.

Накануне встречи Азефа с Зубатовым 6-8 апреля произошел знаменитый Кишиневский погром: 42убитых ( 38евреев и 4христианина), 586раненых и изувеченных, полторы тысячи разгромленных и разграбленных еврейских домов, квартир и лавок.

Азеф не был ни верующим евреем (известны его издевательские высказывания в адрес иудейских ритуалов), ни сионистом, но Кишиневский погром – совсем иное дело; этим злодейством были возмущены миллионы людей в России. По свидетельству Зубатова, пересказанному Ратаевым, Азеф « трясся от ярости » [574] Л.Ратаев. История предательства Евно Азефа. // Провокатор. Л., 1991, с. 152-153. – Б.И.Николаевский относит этот эпизод именно к первым дням после погрома: Азеф говорил « под свежим впечатлением от первых известий из Кишинева » [575] Б.Николаевский. Указ. сочин., с. 77. .

После этого, очевидно, « Азеф срочно покидает Петербург в апреле 1903 года » [576] Л.Г.Прайсман. Террористы и революционеры, охранники и провокаторы. М., 2001, с. 44. .

Молва приписывала вину за погром лично Плеве, и в этом заведомо было зерно истины. Мало того, виноват был не только Плеве, но и более высшая власть. 14 апреля 1903 года Куропаткин записал в дневнике: « сидел у меня час времени В.К.Плеве. Говорили о беспорядках в Кишиневе и Кронштадте. Как и от государя, я услышал от Плеве, что евреев следовало проучить, что они зазнались и в революционном движении идут впереди » [577] М.Н.Покровский. Указ. сочин., с. 27. .

Чисто по фактам Плеве и все его подчиненные, имевшие отношение к Кишиневу, виновны по меньшей мере в попустительстве: погром нужно было предвидеть, начиная с февраля, когда в Кишиневе возникли слухи об очередном убийстве христианского ребенка, якобы совершенном евреями (официальное расследование показало, что конфликт возник из-за наследства, а убийцей был родной дядя четырнадцатилетнего мальчика). Слухи эти в течение двух месяцев подогревались ничем не пресекаемой пропагандой в правой прессе. Уже начавшийся погром можно было ликвидировать в любой момент; он и прекратился сразу, как только в город были введены войска.

Интересно, что в отношении Кишеневского погрома Плеве, очевидно, не встретил оппозиции со стороны Лопухина. Последний, по-видимому, тоже считал, что евреев надо поставить на место , и откровенно одобрительно отзывался в адрес писателя П.А.Крушевана – одного из вдохновителей погрома.

Впрочем, Лопухин постарался извлечь из погрома максимум личных выгод: приехав в Кишинев, он подверг уничтожающей критике местную администрацию и добился назначения своего шурина С.Д.Урусова кишиневским губернатором. Последний, надо отдать ему должное, предотвратил рецидивы погрома, угрожавшие в течение следующего года.

Неизвестно, как реагировал на погром сам Зубатов; но он не мог не понимать того, что происшедшее – еще один увесистый удар по тому зданию социальной и национальной гармонии, которое он пытался соорудить в течение последних лет.

Война между Плеве и Зубатовым еще не была объявлена, но уже велась. Именно в этом контексте и следует рассматривать убийство Богдановича.

Злые языки утверждали, что убийство Богдановича было выгодно самому Плеве потому, что последний был многолетним любовником жены Богдановича, жившей отдельно от мужа в столице. Заинтересованность Плеве в убийстве можно допустить, но, заметим, что в таких многолетних треугольниках могут устанавливаться весьма разнообразные отношения; едва ли, например, факт Златоустовской бойни свидетельствовал о каких-то противоречиях между Плеве и Богдановичем. С таким же успехом можно предполагать, что убийство Богдановича было и личным ударом по Плеве. Увы, мы не можем здесь ничего достоверно утверждать.

Не известны и планы Зубатова в отношении покушения на Богдановича. Зубатов мог пытаться предотвратить покушение и одновременно арестовать Гершуни; не мешать покушению, но попытаться арестовать Гершуни; не мешать покушению и дать Гершуни скрыться; предотвратить покушение, но дать Гершуни скрыться. Все эти варианты мы можем допустить, равно как и то, что никаких планов не было вовсе (если Азеф не информировал Зубатова о готовящемся убийстве), поскольку любые намерения Зубатова заведомо не осуществились: в игру неожиданно вмешалось Киевское Охранное отделение во главе со Спиридовичем.

Один из осведомителей последнего, студент А.Л.Розенберг (имевший в охранке псевдоним «Конек»), выдал троих террористов, подготовленных Азефом. Их выследили киевские филеры и арестовали по дороге в Уфу. К сожалению, нам не известны точные даты этих событий.