Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2

Еще раз оговорю условность и абсолютную исследовательскую необходимость сравнения. И продолжу.

Во-первых, есть высшие авторитеты. Во-вторых, эти высшие авторитеты слишком очевидным и неискоренимым образом «заражены» революционностью.

Что делать?

Для того, чтобы устаканить все, что взбаламучено революцией, надо соединить революционные инновации с дореволюционной традицией. Позитивизацию дореволюционной традиции при этом надо эскалировать, вводя в пантеон (кроме революционных предтеч, которые там уже были) еще и нечто исторически значимое, но не несущее в себе революционного пафоса. Поясню на примере.

Уже в самом начале преобразований Ленину необходимо было связать революционную новизну с какой-то частью традиции, в целом отрицаемой революцией. Естественно, он выбрал ту часть, которая была максимально совместима с революционным началом. Ну, декабристы, Герцен и так далее. Ну, Чернышевский… Ну, Толстой, которого реакционная церковь предала анафеме… Опять же — «зеркало русской революции»… Ну, Пушкин — «Во глубине сибирских руд…» Ну, Чехов — «Палата № 6»… А дальше — стоп.

Сталину уже пришлось заняться другим. Ввести в традицию со знаком плюс Суворова, Ушакова, Александра Невского… И так далее.

И наоборот — вот что важно! — что-то из революционного вывести. Иначе революционное с традицией не сращивается. Выведен из революционного был Троцкий — и главный политический конкурент, и чересчур революционный элемент.

Это и есть первыйи неизбежный ходв термидорианской игре. Термидорианская игра Старина — для меня важный пример, и не более.

А сопоставление этой игры с «термидорианской» же христианской игрой — способ универсализации термидорианской коллизии. Рискованный способ? Согласен. Но другого нет. А потом рискованный не значит недопустимый.

Пиама Павловна Гайденко потому для меня и важна, что она, во-первых, осуществляет термидорианскую игру на христианском поле. И, во-вторых, выводит эту игру за грань нормы.

Сначала рассмотрим, что такое норма термидорианской игры.

Норма — это когда Августина как позитивно-консервативный элемент системы противопоставляют негативно-революционному элементу этой же системы (буквально хилиастам, а на самом деле Павлу etc.). Это то же самое, что противопоставить Сталина Троцкому.

Но, как мы видим, сделав первый ход и противопоставив Августина Павлу, а Сталина Троцкому, термидорианская партия неизбежно раньше или позже делает второй ход. Она противопоставляет не просто Августина Павлу, а Августина и ГРЕКОВ — Павлу (и иудеям!). А также не просто Сталина Троцкому, а Сталина и… нечто дореволюционное (традиционное, «белое», в очень размытом смысле почвенное) — Троцкому и иудеям.

На самом деле, за этим вторым ходом сразу следует третий ход. Тот самый, после которого нормальный термидор, предполагающий некий компромисс между революционными изменениями и культурной инерцией в обществе, где они были осуществлены, начинает приобретать черты системного превращения.

Сталина соединяют уже не просто с почвенниками (державниками, имперцами), а напрямую с Николаем II. Что мы и видим на нынешнем этапе нашей постсоветской истории. Это мной уже было подробно описано. И то, что я сейчас обсуждаю, связано с описанным ранее НАПРЯМУЮ. Иначе я бы и обсуждать не стал.

Итак, Сталин и Николай II против Троцкого и иудеев. Это третий ход в термидорианской игре.

Четвертый ходпонятен. «Сталин плюс Николай II» равно «Сталин минус Ленин».

Подчеркиваю, теперь уже не «Сталин минус Троцкий», а «Сталин минус Ленин». А значит, минус коммунизм. И что остается от Сталина? Николай II. А от Николая II?

Делая этот четвертый ход, термидорианцы превращаются в реставраторов. Реставраторы же…

Теперь от ходов в коммунистической игре перейдем к ходам в игре христианской. В этом же смысл нашего обсуждения, не правда ли?

Августин (равно Сталин) против Павла (равно Троцкий). Первый ход.

Августин и греки (равно Сталин и… русские… христиане…) против Павла и иудеев (равно Троцкий и иудеи). Это второй ход.

На третьем ходенадо конкретизировать греков. Греки — они, знаете ли, грекам рознь. Что давно выявил Ницше. Ведь когда Пиама Павловна Гайденко говорит о греках, она не греческих Отцов Церкви имеет в виду, а античных греков.

Античный грек для христианина — это все равно, что Николай II для коммуниста. Подчеркиваю — для любого коммуниста: хоть троцкиста, хоть сталиниста.

Но вернемся к Ницше. Он показал, что (вот гадость-то!) дух беспокойства есть и у греков. А значит, для искоренения духа беспокойства (который Ницше связал с Дионисом и его оргиями) мало сказать «греки». Надо сказать «гармоничные греки, лишенные духа беспокойства». То есть не греки дионисийские, а греки аполлонические (сравни противопоставление Аполлона и Диониса у Ницше в «Рождении трагедии из духа музыки»).

Итак, третий ход в данной («христианско-термидорианской») игре предполагает превращение формулы «Августин плюс греки» в формулу «Августин плюс Аполлон».

На четвертом ходеэтой игры Аполлон обязательно должен «съесть» Христа. А христианско-термидорианская затея превратится в затею антично-реставрационную. Христос в ней уже не нужен так же, как в затее, связанной с постепенным переходом от коммунистического термидорианства к белой реставрационности, не нужен Ленин. При всей разнице фигур — аналогия абсолютная.

Но одно дело — играть подобным образом на коммунистическом поле. В условиях, когда метафизика носит и светский, и неявный характер. А другое дело — так играть на поле христианском.

Сначала Аполлон (гармоничные греки, которых привлекают для деиудизации христианства) «съест» Христа. Тут же окажется, что Аполлон недостаточен.

В игру будет введен Платон ( пятый ход, так сказать).

За Платоном замаячит Абсолют ( шестой ход).

За Абсолютом — Тьма ( седьмой ход).

Тьма и Абсолют, конечно же, «сожрут» Аполлона.

А когда они его сожрут, то задним числом в игру окажутся вовлечены и Дионис, и Кронос, и любая хтоника. Образуются самые причудливые конструкции. Ибо Тьма Тьмой и Абсолют Абсолютом, но жить-то, знаете, тоже надо. А раз надо жить и жизнь есть несправедливость (тот же Ницше), то ей не Аполлон нужен, не «боги, рожденные при свете дня», а «боги, рожденные в ночи». Американец Генри Торо, предвидя это, писал в своем «Вопле человека»: «У жителей островов Товарищества были боги, рожденные при свете дня, но они считались менее древними, чем боги, рожденные в ночи…»

Впрочем, Аполлон ли, Дионис ли, Кронос, Уран, Гея… Это уже виньетки. Важно, что не будет ни христианства, ни античности в подлинном смысле слова. Как говорилось у Салтыкова-Щедрина, «ни бога, ни идолов — ничего».