Рой Медведев - Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Вопрос о Ельцине обсуждался и в окружении Крючкова, и в Кремле не один раз и 18 августа, и в ночь на 19 августа на непрерывном заседании ГКЧП. Предлагалось посадить самолет Ельцина на военном аэродроме в Чкаловском и здесь же арестовать его. Предлагалось задержать его после высадки во Внукове-2 и временно изолировать на какой-либо даче в Завидове. И уж конечно, не представляло никакой трудности для КГБ СССР отключить все телефоны и факсы на даче Ельцина в Архангельском. Все передвижения, распоряжения и разговоры Ельцина прослеживались специальными группами КГБ. Под наблюдением находились и люди из его ближайшего окружения. Но никто из работников КГБ не имел и не получал приказа на осуществление каких-либо действий в отношении российского президента. Причины такой нерешительности были как политического, так и психологического характера. Люди из ГКЧП не ставили своей целью свержение законно избранного Президента СССР М. Горбачева, а также только что всенародно избранного Президента РСФСР Б. Ельцина. Эти люди не были готовы узурпировать всю власть в стране и установить в СССР свою диктатуру, которая по необходимости должна была бы прибегнуть к массовым репрессиям, даже к террору. Начиная свою рискованную акцию, и Крючков, и Язов, и Павлов, и Янаев надеялись в конце концов как-то договориться с Горбачевым и с Ельциным. На какие-либо насильственные действия в отношении Горбачева или Ельцина никогда бы не дал согласие и Анатолий Лукьянов, который оставался Председателем Верховного Совета СССР, т.е. занимал высший после Президента СССР пост в иерархии власти в стране. Никто не мог представить себе такой ситуации: один президент находится под домашним арестом в Форосе, другой президент под домашним арестом в Завидове. Было поэтому решено по крайней мере в течение суток воздержаться от изоляции Ельцина. Было известно, что Борис Ельцин крайне неохотно дал согласие на подписание последней версии Союзного Договора, торопился на этот счет прежде всего Горбачев. Поэтому лидеры ГКЧП планировали организовать в течение дня 19 августа какую-то встречу с Ельциным, чтобы попытаться найти какой-либо взаимно приемлемый компромисс. Ни одна из сторон развертывающегося политического конфликта не знала, как будет действовать другая сторона. Поэтому все старались воздержаться от необратимых по своим последствиям насильственных действий. В этом отдавал себе отчет и Ельцин, поведение которого в решающие моменты определялось не столько расчетами, сколько интуицией. «Интуиция подсказывала мне, – писал он позднее, – что судьба страны будет решаться не только на площади, не только путем открытых публичных выступлений. Главное происходило за кулисами событий» [237].

Танки и мотострелковые полки, а также части Тульской дивизии ВДВ вместе с некоторыми более мелкими подразделениями подошли к Московской кольцевой автомобильной дороге к 6 часам утра. Войсками ВДВ командовал лично генерал П. Грачев, его первым заместителем был генерал-майор Александр Лебедь. При этом генерал Грачев поддерживал телефонную связь как с Язовым, так и лично с Борисом Ельциным.

Еще в июле 1991 г. Борис Ельцин посетил образцовую Тульскую дивизию ВДВ, которую представлял российскому правительству молодой и, как показалось Ельцину, весьма «дерзкий генерал» Грачев. Повинуясь интуиции, Ельцин неожиданно спросил: «Павел Сергеевич, если случится какая-то исключительная ситуация и законно избранному российскому президенту будет угрожать опасность, заговор, террор, если его попытаются арестовать, можно положиться на военных, на вас?» И Грачев ответил: «Да, можно». Пришло время выполнять обещанное. Военные подразделения встречали у окружной кольцевой дороги офицеры ГАИ и затем сопровождали их к выделенным для охраны объектам в центре города. При этом автомобильное движение по маршруту следования войск не перекрывалось. Сотни танков, бронемашин и грузовых машин с солдатами двигались через весь город к важнейшим центрам столицы, соблюдая все правила уличного движения и останавливаясь на красный свет светофоров. Это крайне поразило наблюдавших за событиями в Москве иностранных корреспондентов. «Это совсем не похоже на военный переворот», – писали в свои газеты многие из них. «Это не переворот, а демонстрация силы», – сообщали в свои столицы и многие из дипломатов. Недоумевал и Ельцин. «Военная хунта так себя не ведет, – заявил он своим соратникам. – Надо брать инициативу на себя и ехать в Белый дом». Александр Коржаков пытался отговорить Ельцина. Потом он стал предлагать тайно провезти Ельцина на лодке по притокам Москвы-реки и по самой реке под видом рыбака. Ему предлагали также бежать из Москвы в Свердловск или в какой-либо другой город. Но Ельцин отмахнулся от этих предложений. В 9 часов утра он отправил «на разведку» Ивана Силаева. Когда тот позвонил уже из своего служебного кабинета, Ельцин сел в свой лимузин и поехал в Белый дом. Его машина обгоняла двигавшиеся по Минскому шоссе войска. А. Коржаков сидел рядом с президентом с автоматом на коленях. Но все прошло без осложнений. Командир специального подразделения КГБ «Альфа» генерал-майор Виктор Карпухин никакого приказа о задержании Ельцина не получил и поэтому пропустил все машины российского руководства в Москву. Конечно, «Альфа» сопровождала эти машины, получив приказ также двигаться в Москву и занять позиции близ Белого дома.

Когда Ельцин прибыл в Белый дом, здесь уже были почти все служащие, много народных депутатов РСФСР и СССР, десятки журналистов. Нормально работали все телефоны, телефаксы, а также аппараты специальной связи. По всей стране рассылалось обращение «К гражданам России». Немедленно был собран Президиум Верховного Совета РСФСР, который принял решение вызвать в Москву на специальную сессию всех народных депутатов РСФСР, находившихся в отпуске. Центральный телеграф не только принял на этот счет сотни телеграмм, подписанных Ельциным и Хасбулатовым, но и аккуратно разослал их с грифом «правительственная» по всей России. Как стало известно позже в ходе следствия, один из заместителей председателя КГБ составил «на всякий случай» список из 70 фамилий лиц, подлежащих интернированию в критической ситуации. В этом списке были имена Ельцина, Хасбулатова, Силаева, Бурбулиса и других. Но список не был превращен в приказ. За весь день 19 августа было арестовано всего два человека: это народный депутат СССР Тельман Гдлян и народный депутат РСФСР Виталий Уражцев – один из основателей союза защиты военнослужащих и их семей «Щит». На вопрос о причинах их ареста Павел Грачев ответил просто: «Они давно мутят воду».

Оказавшись в Белом доме, Ельцин и его соратники развили бурную деятельность. Одно выступление следовало за другим. К Белому дому спешили тысячи москвичей, которых никто не задерживал. В непосредственной близости от здания сооружали баррикады. Президент, вице-президент, премьер и спикер парламента работали в своих кабинетах, непрерывно обмениваясь информацией. Ельцин подписал указ об образовании Министерства обороны России и назначил генерала Константина Кобеца министром обороны – этот генерал возглавлял в Верховном Совете РСФСР комитет по военной реформе и был предельно лоялен к Ельцину. Кроме образованного в Белом доме штаба обороны, вице-президент Александр Руцкой, тогда еще полковник, создал небольшой отряд под своим командованием. Было принято секретное решение о создании параллельной штаб-квартиры российского руководства в Екатеринбурге (Свердловске). Министр иностранных дел России Андрей Козырев, находившийся за границей, получил также секретное поручение – создать в Париже в случае ареста Ельцина и Силаева российское правительство в изгнании.